Книга Кровь нынче в моде, страница 59 – Валери Стиверс

Сидя в розовой кабинке напротив Эвы, я бы тоже хотела уяснить для себя кое-какие детали.

— Как тебе удалось проникнуть в здание? — спрашиваю я. — Ведь охранник не пропускал никого без пропуска «Олдем».

Эва выглядит очень уставшей.

— Я его уговорила.

— А как ты попала на этаж? Ведь нужен код доступа.

— Может, я начну с самого начала?

— А что это за сплетни о тебе и о каком-то мужчине по имени Джин Джантор?

— Джин? — Вид у Эвы недоумевающий. — Ему очень нравились мои работы. Ничего больше. Я любила только твоего отца. И до сих пор люблю. — Она невесело смеется. — Если бы дело было только в этом…

Мне так хочется в это верить!

Подходит официант, чтобы принять у нас заказ. Я прошу принести мне калорийный бублик, обсыпанный разнообразными зернышками, и к нему соус из сыра и томатов. Эва заказывает себе черный кофе и достает свои сигареты.

— Здесь не курят.

Она вздыхает:

— Нью-Йорк изменился.

— Где ты была все это время, можешь сказать?

— В Европе. Я вернулась, потому что Виктория получила твое сообщение и забеспокоилась.

— Она знала номер твоего телефона? — Мне становится дурно — Виктория знала и скрывала.

На лице моей матери отражается страдание.

— Пожалуйста, не смотри на меня так, — просит она. — Я никогда бы не оставила тебя. Мне пришлось это сделать для твоей же безопасности. Все, что я делала, — только ради тебя. Надеюсь, когда-нибудь ты все поймешь и простишь меня.

— Не понимаю. Почему ты должна была уйти? И зачем ты вернулась?

— Виктория сообщила мне, что ты столкнулась с представителями клана неумерших.

— Ты все знаешь?

Конечно, ведь она же знала, как убить Алексу. И ее ничуть не удивило, что моя бывшая начальница буквально испарилась.

Эва печально смотрит на меня.

Она — охотница за вампирами! Вот что она делала в Европе! Она уверенно действовала ногами, работала кулаками и со знанием дела пускала в ход каблуки в битве с Алексой.

Подходит официант и подает Эве кофе.

Но она не притрагивается к нему.

Почти шесть лет прошло с тех пор, когда мы виделись в последний раз, но при ярком освещении в закусочной становится очевидным, что она не претерпела никаких возрастных изменений. Никаких!

Еще немного, и у меня начнется истерика. Мне самой нестерпимо хочется молотить руками и ногами, но вместо этого я говорю:

— Покажи мне свои зубы.

В ее глазах я читаю подтверждение своим наихудшим опасениям.

Эва улыбается, приоткрывая свои небольшие идеально белые клыки.

Мой мир сжимается до размеров булавочной головки. Свет для меня меркнет. Сквозь шум в ушах до меня доносится ее голос:

— Я хотела, чтобы ты никогда не узнала об этом. Хотела, чтобы никто не знал.

Укус на моем запястье начинает пульсировать под бархатной ленточкой.

Жизнь — дерьмо, наконец-то доходит до меня.

— Ты сбежала, потому что хотела скрыть, что тебя укусили? Тебе было стыдно, что ты стала лакомством для вампиров?

Это состояние души мне теперь хорошо понятно, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства. Она кивает:

— Да, и из-за этого тоже.

— Ты думала, что мы не будем любить тебя по-прежнему? — Я киплю от возмущения и злости. — А как же я, твоя дочь? А как насчет мужчины, чье сердце ты разбила? Думаю, он уже давно умер бы, если бы ему не надо было заботиться обо мне.

— Пожалуйста, выслушай меня, — умоляет она. — Мой позор был только началом. Я бы никогда не бросила тебя, если бы дело было только в этом… Как только они сделали меня одной из них, я узнала, что вампиры всегда выискивают тех, кто может впоследствии пополнить их ряды. У них патологическая потребность в последователях. Именно поэтому они идут в моду. Однако очень немногие люди способны к трансформации. Есть определенный ген, отвечающий за это…

— «Ген моды», — говорю я. — Мне уже говорили об этом.

— Точно, — соглашается Эва. — И если у меня он есть, то, по всей вероятности, и у тебя он тоже присутствует. Скорее всего он наследуется по женской линии. — Она, протянув руку через стол, касается моей. Ее пальцы холодны как лед. — Рано или поздно они добрались бы и до тебя. Пока я находилась рядом, ты была в опасности. И я при всем желании ничего не смогла бы сделать, чтобы помешать им напасть на тебя.

Я отдергиваю свою руку.

— Зачем же ты согласилась стать вампиром?

— Твоего согласия никто не спрашивает.

— Мне говорили, что согласие обязательно.

— Они очень искусно врут. Только определенного типа людей вампиры допускают в собственный мир. Твой образ жизни, твои ценности и то, что ты собой представляешь, — все это голосует вместо тебя, даже если ты об этом не подозреваешь. И не ты, а они решают, наступил подходящий момент или нет.

Она тяжело вздыхает.

— Если это было необходимо, почему же ты по крайней мере не объяснила нам причину ухода?

— Чтобы они никогда не вышли на тебя. Я знала: единственный способ уберечь тебя — это оставить в Монтиселло, вдали от мира моды. Озлобленная, считая себя брошенной родной матерью, ты никогда не стала бы искать меня. Я понимала, это будет больно — больно нам обеим, но только так можно было сохранить тебе жизнь. У меня не было выбора. Теперь ты понимаешь?

— А как же Виктория? Если она знала, что ты попала в такую беду, зачем же она сама толкала меня в эту профессию?

Эва вздыхает:

— Моя сестра никогда не верила в вампиров, только одному Богу известно почему, их и в мире искусства тоже много. Она считала, что я выдумала эту историю только для того, чтобы бросить семью.

Я согласна, что это больше похоже на правду.

— Устроив тебя на эту стажировку, она таким образом хотела доказать, что моя история не больше чем выдумка. Она планировала позвонить мне в конце лета и сказать: «Ну, что ты теперь скажешь? Твоя дочь проработала в модном журнале все лето, и ничего с ней не случилось. Она там как рыба в воде». — Она устало улыбается. — Виктория страшно испугалась, получив твое сообщение. Она ведь тоже тебя любит, ты же знаешь.

Ну ладно, как бы там ни было, она все равно лгала мне все эти годы!

— Итак, — резюмирую я, — твой план не сработал. Ты разрушила нашу семью совершенно напрасно.

— Я надеялась, что тебе удастся этого избежать.

Я ничего не говорю, просто смотрю на свою нетронутую тарелку. Надежда умирает последней.

— Даже если тебе трудно простить меня, тебе придется по крайней мере потерпеть меня какое-то время, Кейт, — продолжает она. — Нам необходимо объединиться, чтобы выбраться из всего этого.