Книга Девора, страница 9 – Александр Операй

—Забей.

—Не могу. Я хочу напиться. Ты же пьешь каждый день?

—Иногда.

—Вот и я хочу. У меня депрессия.

—Ты сам так решил?

—Да все одно к одному. На работе, дома — все везде плохо.

—Понятно.

—Нет. Ты не понимаешь. Я пью не от хорошей жизни. Мне хуже. Мне плохо. Я самый несчастный человек на Земле.

—Чего так?

—Кошка. У нее есть потребности о которых я не могу говорить по телефону.

—Почему?

—Я тебя плохо знаю.

—Ну и черт с твоей кошкой.

—Ей нужен секс, а мне не платят зарплату. Это плохо. Я хочу умереть. Это хуже, чем конец света, потому что все знают, что никакого конца света не будет. В магазинах сезонные скидки, в телевизоре полуголые бабы, микробы на МКС осваивают космос, и кругом снег. Ненавижу.

—Кошек?

—Людей.

—Звучишь как сутенер.

—Это законно.

—И тебе позволят смотреть?

—Конечно. Это же моя кошка.

—Хорошо. Две тысячи на выходных.

—Очень смешно. Где ты найдешь в наше время хорошего котика за такие деньги?

—В морге.

—Фу. Мерзость. Ты не любишь животных.

—Мне плевать.

—Выпендреж. Другой бы давно на все согласился. Ты еврей и расист.

—Нет.

—Тогда в чем проблема?

—Нет проблем.

—Я зайду через час.

Чужак ждет целый день.

За окном идет дождь.

Двери молчат.

Город падает в океан.

По улицам носятся автомобили.

Телефон трещит.

Снова и снова.

_______________

Он присылал Анат мрачные, депрессивные тексты.

Впервые в жизни завел роман по переписке. Безопасность превыше всего. Как секс через презерватив. Никаких встреч. Только звонки между 3 и 4 часами ночи. Время колдовства. Час, когда злые духи, мертвецы, приведения и прочая нечисть хозяйничают во всю, обретая наибольшее могущество. Они лезут сквозь трещину между мирами. На грани смерти. В то время как чужак проходит через фазу быстрого сна, когда частота сердечных сокращений замедляется, температура тела снижается, а дыхание и артериальное давление непостоянны. Внезапное пробуждение от звонка посреди ночи вызывает у него возбуждение, страх и дезориентацию.

Анат считала себя ведьмой во втором поколении.

Она говорила, что ее мать умела ходить между мирами и привела дочь в город на берегу океана в возрасте четырнадцать лет. С тех пор Анат лишь притворяется обычной женщиной. Она научилась носить эту маску так хорошо, что со временем перестала снимать ее. И больше не позволяла себе быть кем-то другим при посторонних.

Их отношения в телефоне стали похожи на гранж. Грязное, надрывное пренебрежение к чувствам. Апатия и агрессия. Никаких прикосновений и запахов. Только слова. Они читали друг друга, как книгу на протяжении полугода. Никаких фотографий. Только описания. Он — это белые волосы и голубые глаза. Вместо рекламы своего члена чужак писал Анат стихи:

На кладбищенском холме

Ты называешь мое имя

И я скоро буду убит

В Затонувшем лесу

Твои глаза — летучие мыши

Твои волосы — черные кошки

Я вижу тебя голой на перекрёстке

И ты ведешь меня к безумию

Прямо во тьму

Она смеялась.

Читала чужаку книги. Они одолели всю Анджелу Картер за пару недель. Дальше был Ежи Косинский. Но ему нравилась «Любовь», а «Раскрашенную птицу» он слушал в пол-уха и к утру засыпал.

Кто знает, что Анат нашла в чужаке. Может быть, она не могла уснуть. И ведьмин час сводил ее с ума. Время неудач. Время дурного глаза и страшных проклятий.

Чужак был скучным мужчиной.

Она говорила, что хочет проломить ему череп только для того, чтобы он наконец-то выбрался из своего склепа и начал жить.

—Все раздражает. И то, как ты куришь. И то, как ты носишь пальто.

—Мы давно не встречались.

Она предложила это исправить. Увидеть друг друга опять.

—Для чего?

—Ну не знаю. Можем сжечь эту дурацкую книгу «Любовь».

И вот.

Анат оказалась со странностями.

Об этом мало кто говорит на первом свидании. Честных людей вообще не бывает. И даже если бы она рассказала о себе все до последней сплетни, чужак бы ничего не услышал.

Он смотрел на ноги Анат чаще, чем на грудь и лицо.

Они были вполне ничего.

Малость потрепанные, слегка кривые. Неидеальные, как и все в этом мире.

Они отвлекали.

В вечной дилемме: грудь или задница? Он выбирал ноги.

Чужак не следил за разговором. Но что-то все же до него доходило.

На прошлой неделе Анат летала в Москву. Пару лет один и тот же маршрут. Третьяковка, Тверская, Красная площадь, станция метро Пушкинская. Она ведь женщина за сорок. Пора думать о деньгах.

Чужаку пришлось отвлечься от ног Анат, чтобы понять, как все это взаимосвязано.

Картины Ван Гога, старость и секс за деньги.

Оказалось, в Москве у Анат есть мужчина. Или любовник. Или друг. Или черт его знает, что за дурак. Старый дед, который все время принимает таблетки и потом трахается, как в последний раз.

—Участь любого мужчины за шестьдесят.

—Отличная новость. Это так интересно, Анат.

Чужак не в обиде и не в печали. Он современный мужчина. Старается выглядеть, как парни из глянцевых журналов. Ни одной новой морщины. Трусы-плавки. Бритая грудь.

Анат говорит нет любви. Любовь умерла. В моде зависимые отношения. После сорока время думать о доме на берегу океана.

Подготовить площадку.

Заложить фундамент.

Избавиться от кредитов.

Выплатить ипотеку.

Анат занимается сексом ради дочери.

Или нет.

Но все, как всегда, в перспективе.

Окна многоквартирных домов навевают тоску. Бездомные собаки рыщут в урнах на остановке трамвая. Вокруг слишком много случайных людей.

Чужак тащит Анат в бар у реки выпить чешского пива.

Ее ноги в свете уличных фонарей мелькают в танце хоруми, как на сцене в легендарном Театре пальцев Тбилиси. Он бы хотел танцевать с Анат всю ночь напролет. Но сперва должен выпить. Иначе начнет предъявлять претензии. Учить женщину жить. Он сорвется и превратится в нечто странное, первобытное. Он оборотень времен патриархата. На небе Луна.