Книга Трое из Леса возвращаются. Меч Томаса, страница 55 – Марго Генер, Юрий Никитин

–Тебе, благородная леди, не положено думать о таких вещах. Вон смотри, небо голубое, птички поют. Наслаждайся.

Люсиль скинула его длань со своих волос, в глазах полыхнула ярость и непоколебимая уверенность в себе. Она раскрыла рот и набрала воздуха, собираясь что-то сказать ратнику, но носок ее сапога, который успела где-то раздобыть, зацепился за выпирающий из мостовой камень. Люсиль споткнулась и полетела вперед, широко растопырив руки. Ее снова успел поймать Олег.

–Падаешь ты что-то часто,– заметил он.

–Но вы же меня ловите,– заметила Люсиль.

Волхв поинтересовался заинтересованно:

–Ты, что ли, нарочно падаешь?

–А если и так?– с вызовом отозвалась Люсиль и сдула со лба непослушную каштановую прядь.

Олег покосился на нее с усталой озадаченностью, потом перевел взгляд на Савмака. Тот с извиняющимся выражением лица развел руками и сказал многозначительно:

–Женщины.

Таверна расположилась на углу улицы, чуть дальше от жилых домов, на небольшом взгорке. Рядом только конюшни, скотный двор, что значит – никому из горожан не мешают крики и ночные гулянья в таверне. Помещение встретило их одуряющими запахами кухни и хмеля, гоготом, грохотом кружек и ложек. Несмотря на время, народу много, значит, готовят здесь хорошо, а место пользуется спросом. Вся таверна разом оглянулась на них, повисла тишина, в которой Олег ощутил, как тревожно встают дыбом волосы на теле.

–Чего они вытаращились?– шепотом спросил ратник, продолжая смотреть на присутствующих.

–А ты б не таращился?– ответил Олег таким же шепотом.– Вошли один рыжий, второй громадный, а третья – женщина в лохмотьях.

Люсиль возмущенно и горячо прошептала:

–Это не лохмотья, а балахон послушника.

Савмак посоветовал ей:

–Ты б хоть пояском подвязала. А то и впрямь лохмотья. А то все леди, леди. Хотя, может, у вас, ледь, так и положено.

–А ты меня не учи наряды подбирать. Сам в одних рубахе и штанах ходишь. Хоть стирал их?

–Стирал,– уверенно заявил Савмак.– Вот совсем недавно, когда в болоте плавал.

Люсиль брезгливо сморщила носик и отвернулась от него. Молчание затягивалось, Олег вскинул ладони и поприветствовал громко всех:

–Мир вам, прихожане!

Напряжение в глазах присутствующих тут же ослабло, с разных краев таверны донеслось:

–И вам, пастор…

По взглядам видно – не все уверовали, что они скромные паломники, ибо Олег плохо похож на пастора, Савмак – на послушника, а Люсиль, как верно подметил торговец, в своем балахоне и вовсе напоминает ведьму.

Олег втянул воздух через нос. Едва сытный запах съестного задразнил ноздри, в животе призывно квакнуло. Ели утром, но сил потратили много. И ладно он, человек мысли, ему положено поститься, чтобы сытое брюхо не мешало думать. А ратник с его громадной фигурой поесть любит и умеет. Мышц у него много, а их положено питать. Да и Люсиль, вроде женщина, еще и леди, а ест, как голодный волчонок – быстро и много. С другой стороны, когда в животе жабы квакают, даже человеку мысли думается тяжко.

–Вон туда,– сказал Олег и кивнул на пустой стол в углу у самого окна.

Под внимательными и полными сомнений взглядами гуляк они пересекли таверну и сели за стол. Люсиль предусмотрительно шмыгнула перед Олегом и села рядом с ним ближе к окошку – там и вид лучше, и под защитой могучего пастора, который может и душу спасти, и тело сохранить. Савмак опустился перед ними, стул жалобно под ним скрипнул, ратник поглядел вниз, растопырив ноги, и сообщил со знающим видом:

–Хлипко сколотили.

Как из-под земли перед ними выскочил худосочный парнишка с жидкими черными волосенками, зализанными вбок. Над губой пробивается первая щетина, которую он, видимо, нарочно не сбривает.

–Что господа хотят откушать?– с чрезмерной услужливостью спросил он в небольшом поклоне.

Савмак хлопнул ладонью себя по коленке и сказал зычно:

–А неси что есть. Мясо, репу, квас запить. А то жрать охота, видишь, как исхудал?

Он демонстративно обвел себя ладонью и втянул щеки. Парнишка отшатнулся и отчего-то побелел, затем повернулся к Олегу с Люсиль.

–А вам, господа?– спросил он с запинкой.

–А нам то же самое,– ответил Олег.

Когда парнишка убежал, так и не разогнувшись из поклона, Савмак облокотился на стол и чуть наклонился к Олегу.

–Не нравится мне это место, пастор,– сказал он.– Ох, как не нравится. Чую недоброе здесь.

Волхв кивнул. Он сам прекрасно видит, как косятся на них из разных углов. Слева в полумраке двое зыркают недобро, но на лицах печать глупости, эти всех не жалуют, особенно, если гости новые и неизвестные. Их в тарелку мордой, и пусть спят. А справа под лестницей двое совсем других – внимательные, глаза щурят, перешептываются. Такие только наушничанием и живут.

Ратник вытер нос сгибом локтя и спросил с придыханием:

–Чего мы тогда здесь делаем, а, пастор?

Люсиль недовольно хмыкнула, а Олег проговорил спокойно:

–Пожрякаем сперва.

Олег сидел, чуть наклонившись вперед, и со стороны казалось, что смотрит в одну точку перед собой на столе, но на самом деле он наблюдает во все стороны разом и слушает. Гул таверны такой же, как и в других тавернах, где ему приходилось бывать бесчисленное множество раз. Двое бородатых мужиков за соседним столом бодро кричат что-то во славу нового порядка и высоко поднимают стаканы. Люсиль сидит слева от него, как и полагается женщине, потому как обычно мужчина в бою пользуется правой рукой, что значит – хрупкой девушке сподручнее находиться с противоположной стороны, и нервно барабанит пальцами по столешнице.

–Я, конечно, понимаю,– начала она быстро и тихо,– мы проголодались, и я сама с удовольствием подкреплюсь. Но разве нам не нужно прямо сейчас разыскивать Меч?

Олег выковырял из-под ногтя грязь, наверное, осталось еще с болота, и ответил мирно:

–А мы как раз и ищем.

Люсиль даже охнула.

–Как это?

–Слушающий да услышит,– многозначительно произнес волхв,– смотрящий да узреет.

После этих слов глаза Савмака засияли, он как-то приосанился и выпрямился.

–Видала, какой у нас мудрый пастор? Ты слушай его, слушай. Он дурного не посоветует.

Люсиль скривилась.

–Да я слушаю. Только мне совсем непонятно, что полезного мы найдем в какой-то захудалой таверне.

Мимо пронесся разносчик, точно такой же, как и тот, что принимал у них заказ, но с зачесом на другую сторону, на его лице мелькнула дежурная улыбка дружелюбия и радушия. Такие они посылают всем гостям, даже если этого дружелюбия не испытывают вовсе.