Книга Четвертое крыло, страница 126 – Ребекка Яррос

—О боги.

Эти губы. Я закинула руки к стене позади, чтобы опереться, сбив еще что-то по пути. Что-то разбилось о пол, ровно в тот момент, когда я задвигалась на его пальцах. Он сгибал их внутри — и я задыхалась, сжимая ногами его бедра в кожаной броне. А когда он провел большим пальцем по клитору, трение и напряжение бросили меня на грань бездумного блаженства.

Я вскрикнула — и он поймал звук губами, его язык у меня во рту двигался в одном ритме с пальцами внутри меня. Энергия нахлынула, пробежалась по моим костям, и я стиснула Ксейдена еще сильнее, удивляясь неожиданному притоку потрескивающей силы.

«Ты только посмотри. Такая прекрасная, Вайолет. Кончи для меня»,— его слова сплелись вокруг моего разума, губы слились с моими, и эта близость довела меня до края удовольствия — и дальше.

Он проглотил мой крик, когда моя спина напряглась и меня накрыла первая волна оргазма. Внутри лопнула туго натянутая тетива, по краям зрения вспыхнули искры, словно я взорвалась миллионом звезд. За окном ударила молния, вновь и вновь заливая светом комнату, пока он поглаживал меня с мастерством, превратившим первый оргазм во второй.

—Ксейден,— простонала я, а удовольствие все накатывало и накатывало, словно волны на влажный берег.

Он улыбнулся и убрал из меня пальцы — и я, воплощение рваного дыхания и чистого голода, схватила его рубашку. Я хотела ее снять, немедленно. И он ответил на мое отчаяние, сорвал ткань с треском, а потом мы снова целовались, сплошь кружащие языки и блуждающие руки. Его кожа под кончиками моих пальцев была божественна — невозможно мягкая на жестких мускулах. Я обводила линии на его спине, запоминая впадины, и от каждого моего движения бугрились мышцы.

—Ты нужен мне,— прошептала я, потянувшись к пуговицам на его штанах.

—Ты понимаешь, о чем просишь?— спросил он, когда я стянула ткань вниз, освобождая его мощный член. Он был такой горячий и твердый в моей руке, и от стона, что вырвался из губ Ксейдена, я чувствовала себя неуязвимой.

—Я прошу трахнуть меня,— я изогнулась и поцеловала его.

Он застонал, подтянув меня к краю стола, потом стянул нижнее белье, оставляя меня полуголой.

Мой пульс ускорился до предела.

—Я принимаю подавитель фертильности.

Естественно, как и он. Никому не нужно, чтобы по квадранту носились дети. Но лучше сказать лишний раз.

—Я тоже.— Он сжал мои бедра, перехватил поудобнее — и его головка потерлась о мой клитор. Я охнула и встретилась с ним взглядом. Голод, который я видела написанным, выжженным в каждой натянутой линии его тела, поставил точку. Плевать, что мы обречены. Он был мне нужен.

Хватит сдерживаться. Не сейчас.

Я вытянула руку, направляя его член внутрь, но поза у нас была довольно хреновая. Ксейден намного выше стола, и если бы не отчаянное желание, я бы рассмеялась. Я изогнулась навстречу — но это не помогло. А каждая секунда ожидания растягивалась, словно десятилетие.

—Долбаный стол,— выругался он.

Вот именно.

Его бицепсы напряглись — и он поднял меня за бедра, а я обхватила руками его шею и ногами — талию, когда он выпрямился. Наши губы встретились в хищном поцелуе, спиной я ударилась о шкаф, но и бровью не повела, слишком поглощенная игрой его языка и ощущением его члена между ног.

—Вот дрянь. Не больно?— спросил он.

—Нормально. Не стеклянная, не разобьюсь.

Он вошел на первый, самый тугой дюйм, и я вздрогнула от натяжения.

«Еще,— я была слишком увлечена поцелуем, чтобы говорить.— Ты нужен мне весь».

«Ты меня погубишь, Вайолет».

Последние остатки его контроля рассеялись — и он взял меня одним жестким движением.

Я застонала прямо в поцелуе. Глубоко. Так глубоко, что я чувствовала его везде.

«Скажи, что все хорошо».

Он уже, слава богам, двигался.

«Идеально».

Лучше, чем идеально. Под кожей вновь полыхнула энергия, искрясь в бессловесном, неистовом требовании.

«Ты охуенная». Он вбивался в меня вновь и вновь и наконец нашел жесткий размеренный ритм, скользя губами по моей шее, пока его рука мяла мою грудь.

Я не могла думать от безумного удовольствия, пока моя спина с каждым толчком ударялась о дверцу шкафа, наполняя комнату звуком нашего совокупления и скрипящего дерева. И каждый раз лучше прежнего. Мое дыхание прерывалось. Останавливалось. Иногда я вообще забывала дышать.

«Проклятье, мне всегда будет тебя мало, да?» — произнес он, зарывшись лицом в мою шею.

«Заткнись и трахай меня, Риорсон».

А сожалеть можно и завтра.

Одной рукой я потянулась к верхнему краю шкафа, чтобы отвечать с большей силой, встречать напор его бедер, чтобы он проникал глубже, сильнее. Он стянул одну из бретелек моей сорочки — и холодный ночной воздух поцеловал затвердевший пик моего соска за миг до того, как его охватил горячий рот Ксейдена. Ощущения мелькали, кружили и сплетались, стягиваясь в тугой узел удовольствия где-то глубоко внутри меня с божественным нестерпимым напряжением.

Дверца застонала, затем с хрустом сошла с петель, и тени Ксейдена хлестнули вперед, защищая меня от падающей доски. Моя сила вспыхнула в ответ на его, зашипела под кожей, когда я схватила его плечи и нашла своими губами его.

Никаких остановок. Остановиться уже невозможно.

—Блядь,— не сдержался он, вскрикнул и взял меня, и брал снова и снова, не останавливаясь, а потом снова развернул нас, чтобы я уперлась спиной в ткань. Но это не кровать. Это шторы у окна.

Вновь затрещала энергия от встречи наших губ — и вновь он заработал бедрами, с каждым движением болезненно затягивая узел внутри меня.

И сила… ее стало слишком много. Она обжигала, от нее кипела кровь, желая высвобождения.

—Ксейден!— вскрикнула я, выгнувшись, но в то же время вцепившись в него так, словно лишь он привязывал меня к земле.

—Я держу, Вайолет,— пообещал он, роняя рваные выдохи на мои губы.— Давай.

Через меня пронеслась молния, сверкнув так ярко, что я невольно зажмурилась. Надо мной хлестнуло жаром, тут же прогремел гром.

И я почуяла запах дыма.

—Проклятье.— Сила Ксейдена заполнила комнату, затмевая весь свет, и штора упала, но мы отодвинулись раньше, чем обожженная ткань коснулась моей кожи.

Узел удовольствия превратился в точку кипения, когда Ксейден опустил меня на пол, уложив на спину,— и наконец-то я почувствовала на себе его вес. Тени рассеялись, и вот он надо мной, его темный взгляд, сконцентрированный только на мне,— самое прекрасное, что я видела в жизни.

«Как. Красиво»,— каждое слово я подчеркнула поцелуем.