Книга Сулла бы одобрил, страница 9 – Юрий Никитин

–Привет,– сказал я уже нормальным голосом, каким говорил с ними лет тридцать тому без всякой старческой дряхлости и скрипучести,– я забыл поздравить нас троих с победой.

Оба охнули в один голос, Саруман в кресле ухватился за сердце, а Фальстаф потянулся вперед, словно из глубокого сидения, продавленного почти до пола, хочет достать старчески длинным носом до большого экрана на стене над двумя компьютерами.

–Ух,– сказал он потрясенно,– какой красавец!.. А где топор?.. Ладно, держись, а если топор нужен, ходи с ним. Главное, держи свои циферки отдельно, не давай им сливаться с цифровым фоном… Как ты сейчас?

–Пока не знаю,– ответил я честно,– в полной ли мере оцифровался, но, как понимаю, и не смогу этого понять?.. Не знаю, что во мне было и что не оцифровалось. Но я когито, так что сум.

Саруман проговорил из кресла слабым голосом:

–Только сейчас доходит, какое великое дело совершили… Как там?

Я улыбнулся обоим с экрана.

–Тяжело. Такой вещи, как мозг с его нейронной сетью, нет, а разум без него начинает быстро диффузироваться. Не представляете, какие это усилия – держать его в кулаке, а он – это весь я. Стоит чуть расслабиться – распадусь на блуждающие электроны. Наверное, все-таки случится. Хотя бы во сне.

Фальстаф спросил быстро:

–А ты можешь спать?

–Не знаю,– ответил я.– Хотел бы засыпать, а то слишком жутко. Но лучше не пробовать. Вдруг не проснусь?

Оба все еще смотрят с радостным восторгом, эгоисты, хотя я тоже так бы смотрел, эксперимент удался, это главное, а мерехлюндиями можно пока пренебречь.

Саруман подъехал в кресле, в ящике стола рука привычно нащупала пузырек с таблетками, две проглотил, не глядя, одну положил под язык, и все это не отрывая от меня радостно-восторженного взгляда.

Фальстаф зябко передернул плечами, он каждый раз среди недели обещает с понедельника начинать сбрасывать лишний и даже очень лишний вес, интеллигенту негоже быть толстым, клянется начинать по утрам пробежки, даже модные кроссовки купил, но за все годы упорных усилий только дважды вышел и дотопал до соседнего дома, так что понимает, держать себя в кулаке и сосредоточиться на полезном – уже подвиг.

Саруман перевел дыхание, лицо порозовело, таблетки начали действовать, сказал слабым голосом:

–Держись, дружище… А если попробовать создать капсулу… или еще что, чтобы не выскальзывал ни один квант?.. Можем сегодня же попробовать грызть эту стену.

–Хорошо бы,– признался я.– Уметь держать в руках – недавняя фишка эволюции. Потому люди по старинке стараются расслабиться и оскотиниться – это так легко и приятно.

Фальстаф даже привстал из кресла, с великим интересом всматриваясь в мою аватарку.

–Дружище, это же ты, если скинуть тебе лет сорок-пятьдесят!.. А здорово, когда можно напялить на себя любую личину?.. Жаль, побахвалиться пока не перед кем. И вообще, красавчик. Хотя теперь можешь стать кем угодно.

–Не намекивай,– ответил я.– А вдруг таким и был? Сейчас все сказать можно. Как каждая старуха утверждает, что была красавицей и у самого Берии сосала.

Фальстаф сказал бодро:

–Я тебе даже как бы завидую!.. Ничто не болит, в боку не колет, к сердцу не подкатывается.

–Не бреши,– сказал я уличающе.– Тут по звонку пиццу не приносят. А ты еще в ресторанах бываешь, жрун хренов.

–Зато,– возразил он,– хоть из компа тебе не вылезти, но окружение можешь создать любое. Не только сто коробок пиццы, но и гарем виртуальный! И греческого мальчика.

Человек, мелькнула мысль, тварь ненасытная, не для того на подламывающихся плавниках вылез на сушу, чтобы остаться на берегу. Хотя, конечно, у меня мир здесь ширше, куда угодно могу прыгнуть, хоть в Новую Зеландию, где только-только начали устанавливать суперкомпьютер, но не останусь тут навечно. Не знаю еще как, но не останусь.

Я кивнул на замолчавшего Сарумана.

–Переживает?

Он вздохнул тяжко.

–Утром придется к директору.

–Заметят сразу?

Он усмехнулся одной половинкой рта, у него это получается зловеще красиво и загадочно.

–А ты как думаешь? Половину Москвы без света оставили!.. Не все же спят, есть службы, что с огнетушителями наготове… Но что сделано, то сделано. Ты сам как, сейчас это главное. Мы совершили это!.. И никакого ликования в мире. Что с нами стало, что приходится таиться?

Я хотел пожать плечами, но вспомнил, что выставил на экран пока только лицо, скривил губу, аватар повторил в точности.

–Мир пошел в разнос, не заметил? Люди живут, как будто завтра апокалипсис.

Саруман медленно поднялся, опираясь обеими ладонями в широкие поручни кресла, сказал несчастным голосом:

–Директор прислал эсэмэску. Странно, даже не позвонил. Просит зайти срочно.

Фальстаф громко и хрипло крякнул, так мог разве что стопудовый селезень из эпохи триаса, помрачнел, сказал глухо:

–Держись и плюй на все. Мы давно на пенсии, какого хрена горбатимся?

Саруман тяжело вздохнул и, тяжело шаркая растоптанными башмаками, потащился к двери.

Я молчал, Фальстаф развернулся в мою сторону вместе с креслом. Крупная красная морда стала невеселой, для него это вообще устрашающее зрелище, все мы привыкли видеть его жизнерадостным жруном с громовым голосом, постоянно жаждущим пиццы и простого человеческого пива, хотя профессору и автору ряда академических работ больше приличествовало бы белое французское вино «Ля гардэ» иустрицы из Женевы.

–Наш директор,– сказал он мрачно,– вообще-то хороший человек. И честный. Вчера признался мне, что до сих пор не может понять, как лампочка горит! И мы к такому человеку со своими проектами?

Глядя на него, я тоже ощутил страх и безнадегу. Мозг тут же холодно отметил, что я не чистое мышление, как предполагалось, эмоции тоже захватил, хотя что это я, они же не в спинном мозгу, как считали в прошлые годы, а в головном, потому да, я подвержен всему человеческому, как мы называем наши животные страсти, не замечая иронии.

Фальстаф, минутку погрустив, вскинул голову и уставился на меня блестящими от возбуждения глазами.

–Рассказывай,– потребовал он.– Ты же первый человек в цифре! Это круче, чем запуск в космос!..

–Да нечего рассказывать,– ответил я.– Вся жизнь здесь, в реале. А в цифре не живу, только существую. Жить смогу тоже в реале, только пока не придумал, как вам помогать.

–Придумаешь,– заверил он.– Главное – жить. Ты же когито, а это и есть жизнь, хотя пицца тоже здорово… Надо еще заказать по такому случаю.

–Тебе случай не нужен,– сказал я.– Просто заказывай. Это же хорошо, что тебе для мышления достаточно пиццы, а не смены пола или девственницы на жертвенном столе.