Книга Глаза Сатаны, страница 85 – Константин Волошин

—Когда же мы добудем еды? Я уже сыт по горло кукурузой и сахарным тростником! Охота пожевать чего-то основательного, Ар.

—К полудню обещаю это, Хуан. Сам уже качаюсь от голода.

Поздним утром беглецы выехали на дорогу, немного передохнув в лесу. Впереди маячила одинокая двуколка, запряжённая мулом. Её догнали. В ней сидел пожилой мулат в широкополой дырявой соломенной шляпе, скорее колпаке, и мурлыкал монотонную мелодию.

—Буэнос диас!— приветствовал того Ариас, поравнявшись.— Куда едешь?

Мулат вскинул голову, удивлённо оглядел всадников. Ответил с боязнью:

—В Ла-Рубию, сеньоры.

—Так это совсем близко!— сделал вид, что знает, Ариас.

—Две мили, не больше, сеньор. Вы из Лас-Бонитас?

—Нет. Мы с гор,— и Ариас неопределённо махнул в северном направлении.

—Наверное, из Понсе,— с уверенностью проговорил мулат.

—У тебя нет ли для нас чего-нибудь пожевать, амиго? Забыли захватить еду.

Мулат молча порылся в корзине, протянул пару лепёшек и два яйца, сваренных вкрутую. Заметил с видимым сожалением:

—Больше ничего не могу предложить, сеньоры.

—Спасибо и на этом, амиго,— и Ариас бросил мулату три мараведи.

—Вы так добры, сеньоры! Спасибо! Да благословит вас Дева Мария!

Путники пришпорили мулов, обогнали мулата и с жадностью в момент проглотили скудный завтрак, только разжёгший аппетит.

В Ла-Рубио наши друзья зашли в крошечную таверну. Там в такой час никого ещё не было.

Хозяина нигде не было. Ивась сел за стол, постучал эфесом шпаги. Появилась молодая некрасивая девушка лет шестнадцати.

—Чего желают сеньоры?— спросила она с поклоном.

—Мяса побольше, овощей и фруктов,— ответил Ивась и получил от Ариаса зрительный упрёк.— И вина, лучшего, сеньорита,— улыбнулся юноша.

—Придётся подождать, сеньоры. А фрукты подам тотчас, и вино.

Юноши сдерживали себя от поспешности, грызли мякоть фруктов и неторопливо переговаривались.

Из разговоров хозяина с дочкой Ариас догадался, что дорога на Понсе ответвляется в миле на восток от селения. Они её видели, но не обратили внимания. А для путаницы, Ариас спросил хозяина:

—Сколько миль до следующего селения?

—До Кампо-Секо? Всего четыре мили, сеньор. И дорога прямая. Сбиться невозможно. Спасибо вам, сеньору, да будет благословение вам Всевышнего,— и принял плату с крохотной надбавкой.

—Поедем дальше, потом свернём на Понсе,— предложил Ивась.

—Это уже большой город, Хуан. Мы ещё удивлялись, видя, что строят у моря.

—В том месте, где была дорога на север?

—Слыхал, что там будет порт для Понсе. Город-то немного удалён от моря.

—На много?— спросил Ивась.

—Не знаю. Но вряд ли, если собираются строить порт. Поедем и узнаем.

К вечеру путники оказались в Понсе. Городок намного больше Гуаямы, расположенный в предгорье, окруженный зелёными горами, синевшими в лучах заходящего солнца.

—Тут наверняка имеется постоялый двор, Хуан. Поищем его?

—А есть возможность поселиться в частном доме? Хоть небольшом, но подальше от любопытных глаз. Нам это ни к чему.

—Если не очень перебирать, то это не составит труда.— И Ариас тут же стал расспрашивать местных ребятишек о такой возможности. И скоро им указали довольно ветхий домик под соломенной крышей, где проживала одинокая испанка с внучкой лет восьми.

Донья Корнелия, как звали испанку, была представительной женщиной с признаками былой красоты и знатности. Она без лишних слов предоставила юношам крохотную комнатку с одним окном, затянутым бычьим пузырём.

—Сеньор ляжет на топчане, а слуга может на соломенном матрасе. Белья предложить не могу, извините,— голос у неё был грубоватый, но правильное и чёткое произношение слов, показалось Ивасю интересным.

—Сеньора может не беспокоиться,— заверил её Ивась.— Мы люди не избалованные и вполне разместимся здесь. Плату внесу за неделю вперёд. Не возражаете, сеньора?

—С удовольствием принимаю ваше предложение, дон…

—Хуан, сеньора. Хуан де Варес, и без дона, пожалуйста. Слишком молод я для дона перед такой солидной сеньорой,— и Ивась приветливо улыбнулся.

—Я вижу, что вы не испанец, Хуан. Кто вы?

—Из Португалии, сеньора. Только недавно прибыл в Новый Свет. Ищу себе место под солнцем. А пока осматриваюсь.

—Деньги имеются, юноша?

Ивась смутился, а донья Корнелия заметила грубовато:

—Смущаться нечего, юноша. Без денег здесь вы ничего не добьётесь. Это говорю вам я, Корнелия. И ещё, юноша. Поостерегитесь выдавать себя за португальца. Вы на него нисколько не похожи. По акценту и поведению. Уж это я вам говорю со знанием дела.

—Но… сеньора… Я и не…

—Не оправдывайтесь, юноша. Это ни к чему. И меня совершенно не касается. Так что живите без страха. Я не любительница выдавать секреты других.

Ивась всё больше и больше присматривался к этой странной сеньоре. Она сильно его интриговала. Этот контраст с её поведением, говором, манерами и той бедностью, в которой она живёт.

А устроившись в комнатке, Ариас прошептал таинственно:

—Эта баба ведьма! Заметил, какие у неё глаза?

—Пусть так, да что нам до этого? Приняла она нас хорошо, что ещё нужно?

—Боязно, Хуан! Вдруг порчу наведёт?

—Не дури, Ар. С чего ей на нас порчу наводить? Спи, а то мы устали, а завтра необходимо разведкой заняться. Тоже устанем изрядно.

Донья Корнелия с внучкой встали рано. И к пробуждению юных путников у них уже готов был завтрак. Скудный, но, как заметила донья Корнелия, очень полезный.

—Меньше мяса ешьте, юноши. Господь велел больше овощами да злаками питаться. И поститься не забывайте,— и донья Корнелия пронзительно глянула на мулата. Тот немного поёжился.— А ты, Ариас, не больно труса празднуй. Я не съем тебя!— И она как-то странно закудахтала.

Девочка, её звали Эсмеральда, тихо прыснула смешком. Женщина строго на неё посмотрела и та тут же убежала.

—Строго держите вы её, донья Корнелия,— заметил Ивась.

—Нас, женщин, и надо так держать. Слишком мы вредничать любим и жадны до злата. Греховны по сути мы.

—Не все же погрязли в грехе, донья Корнелия,— со смущением молвил Ивась.

—Потому что не у всех семьях дают волю женщинам.

—А мужчины? С ними как?

—Мужчины воины, защитники, добытчики. Им необходима свобода. Они распорядители жизни, юноша.

—Вы мудрая женщина, сеньора. И мне сдаётся, что вы не из простых.