Книга Меня не изгнать, страница 51 – Б. Котовский

— Я в столовую.

— В жопу, я спать, — ответила мне спутница, перевернулась на другой бок и накинула простынь себе аж на голову.

Внизу привычно сидел Роналд, приложив к макушке сверток со льдом; вода стекала по его кисти и капала с локтя на деревянный пол, на котором уже образовалась солидная лужа. За соседним столом, распластавшись, спал Стью, тот самый вежливый орк, который пил за семерых и дрался за десятерых.

— Утра, — тихо сказал я. Роналд поморщился и кивнул.

— Славно, с-с-с-с… погудели.

— Славнее, чем в первый раз? — спросил я, присаживаясь рядом и беря чашу с каким-то напитком со стойки. Видимо, Розетта заблаговременно подготовила нам снадобья для облегчения жизни.

— Куда славнее. Такой битвы же в прошлый раз не было? Ай-й-й.. не было. А вот теперь — совсем хорошо.

— Да уж…

Помолчали.

— Тебя как звать-то?

— Саша, — спокойно сказал я, убежденный, что Стью спит, как младенец после кормежки.

— Ну и странное же имя. Откуда ты?

— Хох, Роналд, дорогой мой друг. Я отсюда так далеко и из такого дикого мира, что даже говорить противно. Родом я с планеты, где растут каменные джунгли и ездят самоходные железные колесницы. Магии нет, но есть куча науки.

— М-м-м… нау-у-ука, — протянул он. — Наука — это хорошо.

— С чего бы вдруг?

Огр рассмеялся и тут же схватился за голову.

— Расскажу тебе я историю. Коротко, потому что много болтовни сейчас моя голова не вынесет. Но, значит, мой мир до определенного момента был мрачен и однообразен. Сплошные звериные рефлексы. А потом я как-то съел одного человека во время налета на людское поселение, и-и-и… все изменилось. С тех пор я стал ясно соображать, высокопарно разговаривать и вообще, посмотрим на меня — интеллигенция во плоти, а так с виду и не скажешь, верно?

— Абсолютно точно, — сказал я, отхлебывая рассол из кружки.

— Вот тот человек был ученым. Череп его хрустел, как корочка свежеиспеченного хлеба, как щас помню. А мозги на вкус, как устрицы были. Ты когда-нибудь ел устриц?

Я поморщился от отвращения.

— Нет, они мне напоминают сопли на вид. Самые вязкие, что я видел.

— Собственно, после того случая я стал любить науку.

— Ладно, ты сожрал ученого и поумнел.

— Да нет же, дурья твоя башка. Я помнел потому, что достиг в тот день совершеннолетия, а у нас по такому случаю мозг формируется окончательно и достигает осознанности. А науку полюбил, потому что он был последним человеком, которого я сожрал. Но если бы он не был ученым, то я вполне бы мог стать… не знаю… дворником? Кузнецом? Кем угодно. А стал вот, — он похлопал себя по животу.

— А с этим что? — я указал на Стью.

— А хуй его знает, прости за мое наречие. Ебанутый, прости меня Дух Горы. К слову, я говорил, что тот бледномордый сбежал?

— Доппельгангер, что ли?

— О, вижу ты уже перестаешь удивляться таким вещам. Это хорошо, обживаешься.

— Знаешь, после вчерашней заварушки, думаю, я вообще перестану чему-либо удивляться.

Роналд хмыкнул

— Вполне вероятно.

— Ну и пошел он нахер, козлина. Еще раз встречу — вскрою ему череп и мозги заставлю собственные из десертной ложечки жрать.

— Жестоко, — он согласно покивал головой и выставил указательный палец вверх, — но заслуженно.

Двери таверны скрипнули. В помещение вошел мужчина в шляпе с пером, запыленном плаще и странном одеянии. Не таком, как ходят местные.

— Вильгельм из Рода Аскании? — громко спросил он. Я и Роланд одновременно поморщились.

— Да не ори ты, — тоже синхронно.

— Он, — сказал он.

— Я, — сказал я.

— Вам письмо, — сочувственно прошептал посланец и протянул мне конверт, запечатанный сургучом.

Я взял его, осмотрел со всех сторон. По лестнице сверху донеслись шаги. Бросив взгляд на оную, увидел Мию, что спускалась, окутавшись невесть зачем простыней. Знобило, поди.

— Ты ж спать собиралась, — сказал я.

— Да с вашим бу-бу-бу, блядь, бу-бу-бу поспишь тут, — сказала она, усаживаясь рядом возле стойки. — А это что такое? — взяла у меня кружку с рассолом и сделала несколько глотков, после чего выдернула из рук письмо.

— От Барнасов, — прокомментировала она и тут же ногтем подорвала сургуч, вытягивая пергамент.

— От тех самых? — уточнил я.

— Да хер их знает. Наверное, от тех, что мы видели.

Мия откашлялась.

Дорогой Вильгельм!

Мы наслышаны о горе, что приключилось с твоим семейством и имением! Прими наши самые искренние соболезнования. Твой отец был самым близким человеком, что не входил в наш род и самым, пожалуй, ответственным. Предполагаю, что все тайны, которые он хранил — ушли вместе с ним.

Однако, не смотря на такое трагическое происшествие, я вынужден взывать к тебе с просьбой прибыть в наше имение, так как до меня дошли слухи, что нас может постичь таже судьба, что и тебя, если мы не расскажем некому человеку тайну Ордена, основанного твоим пра-пра-пра-прадедом. В который, собственно, и входил твой отец по праву крови.

Так как я уверен, что ты являешься непосвященным, то это обозначено второй причиной, по которой тебе следует в самые короткие сроки прибыть в наше поместье. Ты должен стать членом Ордена, узнать его тайны и помочь нам защитить их от, как бы это пафосно не звучало, Сил Зла, что раскинули свои сети и теперь нависают над нами.

Надеюсь на твое понимание и спешную реакцию. Передавай привет всем нашим и береги себя.

С глубочайшими соболезнованиями, наибольшим уважением,

Арни Барнас

В таверне повисла тишина. Абсолютное гробовое молчание, которое нарушил я.

Я глубоко и тяжело вздохнул. Очень-очень тяжело.

— Роналд…

— М?

— Как далеко отсюда проживает Арни Барнас?

— М-м-м… дней пять пути, не меньше, если на телеге. Если гнать коней до мыла, то можно вложиться в три, три с половиной.

— Скажи мне, мой дорогой друг. Ты сильно занят на ближайшие? — я задумался. — Да хуй его знает сколько. Готов платить тебе сколько скажешь. Поедешь со мной?

Огр снова хохотнул и поморщился.

— Мне не нужны твои деньги. Ты знаешь КАК давно я никуда не выбирался?

— А Розетта? — спросила Мия.

— Чакки присмотрит за ней. Да, Чакки?

Пудель гавкнул откуда-то из глубины кухни.