Онлайн книга «Гиностемма»
Наконец она отрывается от матери и идет ко мне — летящая на порывах утреннего бриза с позолотой рассветного солнца в распущенных волосах, пронзительная, как ощущение весны в промерзшем за зиму сердце. Та, на чьем плече распустился кроваво-алый клематис, предначертанный обратиться боевым веером в схватке со злом. Та, кто заснула в моих объятиях, свернувшись на груди доверчивым котенком. Молодой росток, набирающий силу, который я обязан защитить любой ценой. Всю дорогу до аэродрома Клематис молчалива и задумчива, мне перепадают обрывки мыслей, в которых благодарность смешивается со стыдом неловкости, а в брошенных мимолетных взглядах томится ожидание — что скажет и сделает мужчина, перед которым она вчера обнажила не только тело, но и раны души? Исподволь разглядываю девчонку — синяки прошли, рана на губе затянулась, только коротко стриженные ногти напоминают о событиях минувшей ночи. Юные Повилики удивительно быстро восстанавливаются, не знай я про их природу, решил бы, что сам приложил руку к чудесному выздоровлению. Но это бред — засохшая гиностемма надежно держит в своих давно отмерших путах неполноценной жизни, не желающей признать смерть. На вертолетной площадке нас поджидает черная стрекоза. Убедившись воочию, что я не шутил насчет частного вертолета, девчонка выпрыгивает из авто, едва успеваю запарковаться, и опрометью несется к раскрытым дверям кабины. Мне остается вытаскивать из багажника и тащить общий на двоих весьма объемный и увесистый багаж. Прислуга и грузчики не предусмотрены в штате обреченных авантюристов, а от идеи создать голема из дров и веток я отказался еще в прошлом веке. К тому моменту, когда увешанный саквояжами, рюкзаками и ридикюлями я добираюсь до вертолета, Клематис уже хозяйничает внутри, донимая вопросами бедолагу Стэнли. Судя по хитрому прищуру зеленых глаз О’Донелли, он явно придумал, а возможно и воплотил какую-то шалость. —Аккуратнее с обивкой, не поцарапай и постарайся не оставлять отпечатков пальцев и следов ДНК. Жвачку под сиденья не приклеивай и волосы с подголовника тщательно собери. Может хозяин и не заметит, что кто-то взял его вертушку погонять.— С суровой серьезностью наставляет ирландец, и девчонка на удивление ведется на его посредственную игру, отдергивает руку, почти коснувшуюся похожей на джойстик ручки управления. Смотрит на меня в поиске поддержки, но, чтобы не засмеяться в голос, приходится изобразить максимальную вовлеченность в пристегивание багажа в отсеке за креслами. Мисс Эрлих очаровательно хмурится: —Думала, он твой… —Куда уж мне,— усмехаюсь, наслаждаясь ее замешательством.— Только и смог за сто пятьдесят лет, что обзавестись хижиной без электричества посреди леса. —Карел, я серьезно,— злится Клематис тоже восхитительно. Румянец отлично гармонирует с цветком, выглядывающим из проймы джемпера. —Хватит лясы точить!— вклинивается Стэнли и командным голосом распоряжается: — Занять места. Пристегнуться. Надеть наушники. Настроить третью частоту. Как слышно? Слышно отлично, и не только низкий, рокочущий бас нашего пилота, но и сумбур девичьего потока сознания. Упорядочивается он только когда мы отрываемся от земли — Полина взрывается детским восторгом и битый час не отлипает от стекла. А я испытываю внезапное непреодолимое желание, которое не посещало меня много лет. Вытаскиваю из сумки блокнот и перьевую ручку, ту самую, что выводила профиль Тори на борту «Альбатроса», погружаю в походную чернильницу и наношу абрис изящного профиля на новый чистый лист… * * * На дозаправку путешественники приземлились в деловом районе австрийской столицы. —А мы не опоздаем?— Полина нервно покосилась на часы. —Куда? Не припомню, чтобы граф Кохани назначал нам время и место рандеву.— Карел с удовольствием разминал мышцы после долго перелета.— Да и потом, Вена удивительно прекрасна весной, будет настоящим преступлением против щедрой фортуны игнорировать такую возможность. Позвольте, мисс Эрлих, показать вам город Штрауса и Климта, Шредингера и Цвейга,— мужчина легко выпрыгнул из вертолета и протянул Полине руку в приглашающем жесте. Город дворцов, вальса и небрежно потерянных бриллиантов встречал гостей солнцем и людным оживлением. На центральной Грабен* (пешеходная улица в историческом центре Вены) среди глазеющих по сторонам туристов и равнодушных к красотам, спешащих по своим делам местных, Полина замерла, задрав голову и разинув рот от восторга. Гармоничная и пестрая, современная и старинная, но неизменная в своей роскошности столица красовалась перед новоприбывшими. Приветствуя гостей, маленький оркестр заиграл старинную мелодию. Карел просиял: —Хит моей молодости! Было время, когда ни один бал не обходился без «Сказок венского леса»* (один из самых известных вальсов Иоганна Штрауса),— мужчина чопорно поклонился и озорно подмигнул,— надеюсь, у прекрасной мисс еще не расписан этот танец и я смею надеяться на ее согласие? Полина с радостной готовностью вложила пальцы в протянутую ладонь. Мимолетная улыбка тронула бледные губы, и в тот же миг Карел подхватил девушку за талию, вовлекая в ритм вальса. Он вел легко и непринужденно, с некоторой расслабленной небрежностью, возникающей, когда совершаешь что-то давно знакомое и досконально изученное. Черные мокасины скользили по каменной мостовой, отмеряя шаги — три коротких, один длинный. Полина поначалу боялась оступиться, неловко запнуться или запутаться в незнакомых движениях, но близость Гиностеммы, его уверенное спокойствие и безотрывно глядящие на нее серые глаза заставляли забыть обо всем, откидывали лишнее, сжимая реальность в маленький мирок мужчины и девушки, скользящих в объятиях друг друга под мелодию старинного вальса. Полина чувствовала, знала, что всецело владеет сейчас мыслями партнера по танцу, и это пьянило, кружило голову, призывало склонить ее на обтянутую темной рубашкой грудь. Так она и сделала на последнем витке, завершая движение под ритм сильного, растревоженного сердца. «Не хочу тебя отпускать»,— прозвучало в сознании в тот миг, когда разомкнулись объятия и мужчина, отступив на шаг в низком поклоне, оставил на ее ладони благодарный поцелуй. Мир взорвался аплодисментами случайных свидетелей их танца, оркестр выдал короткий туш, благодаря за спонтанное выступление, а Карел все смотрел безотрывно, не выпуская руки, не отпуская из мыслей, и Полина чувствовала, как краснеет. —Сладким символом Вены считается шоколадный «Захер», но мне больше по душе местный штрудель. Как насчет посетить одно кафе — очень пафосное и почти такое же старое, как твой сегодняшний кавалер?— устроив руку девушки у себя на предплечье, мужчина зашагал по улице. Понимая, что ее ответ не сильно требуется, Полина все-таки сочла необходимым вставить: —Только если пирожные там не твои ровесники,— удовлетворенно поймала мимолетную ухмылку, скользнувшую по губам Гиностеммы, и поспешила следом. Под арочными сводами кофейни «Централь» сплелись ароматы ванили и кардамона, шафрана и шоколада. Воздушный штрудель из почти прозрачного на просвет тончайшего теста буквально плавал в нежнейшем заварном креме. Карел задумчиво осматривал заведение, изредка поглядывая на Полину, с явным удовольствием отдающую дань уважения местному кондитеру. |