Онлайн книга «Фрейлина»
Рован повернулся и увидел Майкла Макайви, который собирался вонзить ему меч в спину, пока внимание Рована было занято боем с его дядей. У Рована не было времени думать, не было возможности решить, должен Майкл жить или умереть. Рован был вынужден развернуться и во время этого поворота пронзить Майкла мечом. Лезвие прошло через желудок, и младший Макайви рухнул на спину. Рован неподвижно стоял над лежащим противником. Глаза Майкла были открыты, из его рта медленно текла струйка крови. Майкл был мертв, и на его лице застыло изумление. Рован быстро поднял взгляд от этого лица: он спешил увидеть, кто из отряда семьи Макайви нападет на него следующим. Но перед ним никого не было. Когда люди Макайви поняли, что не могут победить, они убежали с поля боя. К нему подошел Брендан. — Лорд Рован, это закончилось. Пора везти вашу леди домой. — Да, — сказал Рован. — Домой. Гвинет медленно проснулась. Ей казалось, что она лежит в глубокой темной пещере. Ощущения возвращались. Слабый свет. Что-то мягкое под ней. Запах чистого белья. Но она же умерла! Небесный мир не может пахнуть и быть на ощупь таким же, как земной! Она попыталась шире открыть глаза. На ней были уже не лохмотья, а чистая, белая как снег сорочка. Она лежала на белоснежной, приятно пахнущей постели. На одну минуту все вокруг показалось ей белым туманом, и она моргнула, чтобы видеть ясней. На нее внимательно смотрели два улыбающихся лица. Она снова моргнула. Энни. И Лайза Даф. — Ох! Иисусе милостивый, она проснулась! — закричала Энни, наклонилась вперед и обняла Гвинет, чуть не раздавив ее при этом своим большим животом. По лицу служанки текли слезы. — Это правда. Лорд Рован, лорд Рован! — закричала Лайза. И перед ней появился Рован. Его лицо было сурово, золотые волосы сверкали, а глаза сияли, как два волшебных голубых огня. — Моя леди! — Рован? — недоверчиво спросила она. — Да, это я, любимая, — ответил он и сел рядом с ней. Его пальцы ласкали ее ладонь. А потом Рован обнял ее нежно и так осторожно, словно она была хрупкой, как стекло. — Этого не может быть! — прошептала она, и он отодвинулся. Гвинет смотрела на него изумленная, растерянная и боялась, что все это только чудится ей перед смертью. Но белье было настоящее, и тепло, исходившее от его объятий, тоже. — Она проснулась? Слава богу, наша леди снова с нами! — раздался еще один голос. Голос Гевина. — Хвала всем святым! Гвинет увидела, что Томас тоже был в комнате. Рован быстро заговорил: — Моя любимая, нам пришлось положить вместо тебя на костер труп. У нас не было времени сказать тебе об этом заранее. Ты должна была казаться мертвой, поэтому я напоил тебя снотворным. Прости меня за всю боль, которую я мог тебе причинить. Мне очень жаль. — Но меня приговорили по закону! — Как раз сейчас этот приговор отменяют. — Макайви никогда не позволят этого, — сказала Гвинет и снова отодвинулась от Рована, чтобы взглянуть на него. — Макайви больше нет, — негромко и жестко проговорил он. — Но… Он глубоко вздохнул: — Мария отреклась от престола в пользу своего сына. Я думаю, что ее заставили. Перед отречением она распорядилась, чтобы наш брак был объявлен законным в Шотландии и чтобы Дэниел был признан нашим законным сыном. Джеймс, который теперь стал регентом, тоже подписался под обоими документами. Гвинет беззвучно ахнула. Такие чудесные новости, хотя и приправленные печалью. Но в эту минуту она могла только благодарить Бога за то, что жива. Она крепко обняла своего любимого мужа. — Ох, Рован! Я никогда не хотела сделать тебе больно. Я боялась… и я слышала… Рован отодвинулся от нее, откинул назад ее волосы и коснулся нежно ее щеки. Гвинет испугалась, что не выдержит этого и потеряет сознание от радости и восторга… — Я никогда даже не думал о другой жене, любимая. И я знаю, что ты кричала на меня только для того, чтобы заставить меня уйти. Это уже слишком. Такого огромного счастья она не может вынести. А потом… — Миледи, — начал Гевин и кашлянул, чтобы прочистить горло. — Кое-кто хочет увидеть вас, если только у вас достаточно сил. Когда он шел к ее постели, Гвинет разглядела, что он был не один… Она с изумлением смотрела на маленького человечка, которого он нес на руках. На мальчика, у которого были сияющие синие глаза и золотые, как солнце, волосы. Мальчик посмотрел на нее настороженно, но с любопытством и спросил: — Мама? — Он теперь умеет и ходить, — произнес Рован, взял малыша у Гевина и усадил между собой и Гвинет. Молодая мать долго смотрела на своего сына — на ребенка, который, как она думала, не узнает ее, а теперь наблюдал за ней с таким любопытством и ждал чего-то. — Дэниел, — еле слышно шепнула она, потом перевела взгляд с него на Рована и вдруг расплакалась. — Любимая, любимая, — стал успокаивать ее Рован, и она постаралась овладеть собой, чтобы Дэниел не заплакал. — Я… — Все хорошо, — прошептал Рован. — Все будет хорошо, — пообещал он и улыбнулся. — Будет, потому что я больше тебя не покину. Никогда. Я служил своей стране, и мы оба пожертвовали всем, что у нас есть, ради королевы, которую боготворили. Но теперь я понял, что Шотландия, которую я люблю, — здесь, на моих собственных землях и в моем сердце. Я понял, что не могу изменить других людей и, разумеется, не могу изменить мир. Поэтому… я всегда буду делать все, что смогу, если надо будет выступать в защиту королевы и ради мира и разума. Но больше я никогда не расстанусь с тобой. Гвинет погладила волосы Дэниела, взглянула в глаза Ровану и улыбнулась, хотя ее глаза были влажными от слез. — А я буду любить тебя всегда, — еле слышно прошептала она. — Всегда. Судьба была добра к ним. Даже великий проповедник Нокс разгневался, когда узнал, что в деле, касающемся человеческой души, подозреваемую допросили и осудили, исходя из политических интересов. Священники Мартин и Донехью были арестованы и отданы под суд. Поэты того времени написали прекрасные стихи о том, как лорд Рован спас от гибели леди, свою жену. Положение супругов в Шотландии стало прочным, и их дому ничто не угрожало. Беременность королевы Марии закончилась выкидышем, и яростный материнский инстинкт, который побудил ее отстаивать Босуэла, угас. Но народ — ее народ, когда-то так любивший свою красавицу королеву, — не мог простить ей, что считал ее соучастницей убийства, совершенного для того, чтобы она смогла стать женой своего любовника. |