Книга Изумрудные объятия, страница 23 – Шеннон Дрейк

— Какая честь видеть вас, милорд.

— Спасибо, Пегги, — сказал Брюс. — У меня есть небольшое дело к твоему мужу. Ты не возражаешь, если леди Сент-Джеймс останется выпить твоего ромашкового чая и отведать твоего замечательного песочного печенья?

— О, миледи, это честь для меня, — улыбнулась Пегги.

Мартиса посмотрела на Брюса, но он уже садился на коня.

— Пегги, скажи своему сыну, пусть позаботится о кобыле. Я скоро вернусь.

И он ускакал. Мартиса даже возразить не успела. Впрочем, она и не хотела, ей было интересно познакомиться с жителями деревни, а Пегги казалась довольно дружелюбной.

— Входите, миледи, а то, не ровен час, простудитесь и заболеете на такой-то погоде!

Мартиса вошла в коттедж вслед за хозяйкой и оказалась в теплой кухне. Было сразу понятно, что эта кухня является центром жизни всей семьи. В очаге уютно потрескивал огонь, в котелке над огнем что-то булькало, на стенах висели пучки пряных трав, грубо сколоченный деревянный стол, стоявший в центре кухни, был заставлен банками с домашними заготовками — желе, джемами, маринованными фруктами и овощами.

— Садитесь, миледи, садитесь где хотите, — пригласила Пегги.

Мартиса улыбнулась и села за стол.

— Тут тепло и удобно. А я вам сейчас мигом приготовлю чай. — Пегги взяла большую фаянсовую миску и поставила на стол перед Мартисой. — Это лучшее песочное печенье во всем Шотландском нагорье, честное слово. — Она помолчала, не таясь разглядывая Мартису, потом прямо сказала: — А вы на нее не очень похожи.

Мартиса улыбнулась:

— На Мэри? Нет, я не очень на нее похожа.

— Совсем непохожи. Вы красивее. Не скажу, что миледи замка не была милашкой, она была хорошенькая, и мы ее любили, все любили. Это был печальный день, когда она нас покинула. А уж его светлость как убивался! Говорят, он кричал как от боли. — Она немного помолчала. — Теперь леди Мэри с нашим Спасителем. Да, грустно, когда умирают молодые, правда? Видно, Господь забирает молодых, когда он того хочет.

— Да, конечно, — пробормотала Мартиса.

Пегги повернулась к ней спиной, подошла к очагу, где на камнях грелся чайник. Она заварила чай, налила его через ситечко и вернулась к Мартисе.

— Пегги, моя сестра часто приходила в деревню?

— О да, приходила.

— С лэрдом Кригэном?

— И с ним, и без него.

— Вот как?

— Леди Кригэн, она, знаете ли, всегда была готова помочь. Помню, однажды случилось кораблекрушение, а она как раз была здесь, уж как она расстраивалась… Вместе со всеми нами пыталась спасти одного ребенка, вся в грязи, в песке, как и все мы. Но корабль очень сильно разбился, и никто не выжил, ни сыновья, ни дочери. — Она пожала плечами с выражением покорности судьбе. — Такое случается.

Мартиса кивнула.

Пегги посмотрела на дверь:

— И куда это моя девчонка запропастилась? Уже час назад должна была быть дома. Хозяину это не понравится. Раз он приехал, ей надо быть дома.

— У вас есть, дочь? — спросила Мартиса.

— Есть. Да вы ее видели вчера, миледи, это Кларисса. Моя девчонка. У меня три сына, и с ними, скажу я вам, никаких хлопот, а вот с ней хлопот не оберешься. — Она пожала плечами: — Помешана на мужчинах. И деревни ей мало, она мечтает о городской жизни. Ох, боюсь я за нее, миледи. Очень уж она быстро заводит знакомства с моряками. — Пегги вздохнула. — Слишком высоко метит.

Пегги вдруг встала и посмотрела в окно.

— A вот и они, мой муж Генри Каннингем и лэрд Кригэн.

Дверь открылась, и на пороге появился муж Пегги — седой мужчина добродушного вида; не верилось, что он был бы способен розгами научить уму-разуму своенравную Клариссу. С ним вошел Брюс Кригэн. Шапку Генри Каннингем нес в руке. Увидев Мартису, он неуверенно улыбнулся.

— Леди Сент-Джеймс, вы делаете нам честь своим присутствием в этом скромном домике.

— Я только что попробовала лучшее песочное печенье во всем Шотландском нагорье, — сказана она. Это честь для меня, мистер Каннингем.

— Генри, миледи, Генри, — застенчиво поправил он.

— Значит, Генри, — согласилась Мартиса.

Брюс наблюдал за ней и, как ей показалось, в кои-то веки смотрел на нее одобрительно.

— Девчонка дома? — спросил Генри жену.

Та недовольно замотала головой.

— Генри, я ее не видела с тех пор, как она пошла спать вчера вечером.

— И ее нигде поблизости нет? — спросил Брюс.

— Нет, лэрд Кригэн, — ответила Пегги.

— Мне бы нужно с ней поговорить, — сказал Брюс.

Генри встревожился.

— Что-нибудь случилось?

— Только то, что мы сегодня видели, — ответил Брюс.

— А что вы видели? Что-то случилось? — спросила Мартиса.

Брюс посмотрел на нее.

— На рифах произошло еще одно кораблекрушение. Дети заметили, что сегодня к берегу прибивает обломки.

— О Боже, какой ужас! — воскликнула Мартиса.

Брюс кивнул.

— Мартиса, я не могу проводить вас обратно в замок, я должен задержаться здесь. Возьму мужчин, и мы пойдем посмотрим, не остался ли кто-то, кому нужна помощь.

— Конечно, конечно, — быстро сказала Мартиса.

— Я могу послать сына проводить миледи в замок Кригэн, — вызвался Генри Каннингем, но Мартиса перебила его:

— Нет, не нужно. Я бы хотела остаться, а может, и чем-то помочь.

— Вам лучше вернуться! — отрезал Брюс.

— Но я не хочу!

Мартиса посмотрела на него с мольбой и вдруг поняла, что спорить бесполезно. Он здесь лэрд, господин не только в замке, но и в деревне, над людьми. Она не боялась бороться, но не тогда, когда не было ни малейшего шанса победить.

А если он хочет, чтобы она ушла, ей никто не поможет.

— Ну пожалуйста, я могу помочь, правда!

Брюс Кригэн круто повернулся и решительно вышел из дома. Генри и Пегги застыли на месте. Мартиса бросила на Пегги быстрый взгляд и поспешила вслед за Кригэном.

— Ну пожалуйста! — крикнула она вдогонку. — Подождите! Честное слово, я помогала раненым в сражениях, и если там будут…

Брюс резко повернулся, весь его облик выражал такую ярость, что Мартиса даже попятилась.

— Не будет там раненых! — рявкнул он, шагая к Мартисе. У нее возникло острое желание сбежать. Но он крепко, почти до боли, схватил ее за плечи. — Неужели вы не понимаете, раненых не будет! В таких кораблекрушениях выживших не бывает!

И Мартиса наконец поняла, что он злится не на нее, в его глазах горит не только ярость, но и боль, беспомощность. Казалось, он ее даже не видит толком, его гнев направлен не на нее.