Книга Лекарь Империи 2, страница 130 – Александр Лиманский, Сергей Карелин

— А еще у меня кошка, Мурка, — он улыбнулся. — Черная, очень добрая. Сейчас у дочери живет, пока я тут… отдыхаю. Очень по ней скучаю. Ну и аквариум, конечно. Моя тихая радость. Маленькие, молчаливые друзья.

— Кошка и рыбки в одном доме? — усмехнулся я. — Она не пытается их поймать?

— Что вы! — он даже немного оживился. — Мурка к аквариуму даже не подходит. Она его боится, кажется. А рыбки… они успокаивают. Смотришь на них, и все проблемы уходят.

Я внимательно слушал, запоминая каждую деталь.

Шахматы, прогулки, кошка, рыбки… Пока это были просто штрихи к портрету, элементы общей картины. Они рассказывали мне о человеке, но пока не говорили ничего о его болезни.

Мой мозг складывал их в отдельную папку с пометкой «общая информация», продолжая основной поиск в направлении системных катастроф — ядов, генетических сбоев, скрытых опухолей.

Хобби пациента, каким бы милым оно ни было, пока не вписывалось в медицинскую картину.

Я вернул разговор в профессиональное русло.

— Сергей Петрович, вы говорили, что всю жизнь преподавали историю, — начал я, присаживаясь на стул. — Ваша работа была только в аудиториях и архивах? Или, может быть, были какие-то специфические условия? Экспедиции, работа со старыми артефактами, которые могли быть обработаны чем-то… необычным?

Он слабо улыбнулся.

— Нет, что вы, Илья. Все очень прозаично. Книжная пыль — вот и вся экзотика. Я был сугубо кабинетным ученым.

— Понятно. А за границу ездили? В какие-нибудь экзотические страны?

— Всю жизнь прожил в Муроме. Дальше Владимира и не выезжал.

Я задавал вопросы еще минут двадцать. О диете, о воде, которую он пил, о старых травмах.

Все было чисто. Ни одной зацепки. Ничего, что могло бы навести на мысль.

Я видел, что он устал. Говорить ему было тяжело.

— Ладно, на сегодня хватит, — я встал. — Вам нужно отдыхать.

— Илья, — он посмотрел на меня с отчаянием и надеждой. — Вы ведь… вы не сдадитесь?

— Я не умею сдаваться, Сергей Петрович, — ответил я так уверенно, как только мог. — Мы найдем причину. Обещаю.

Я вышел из палаты с тяжелым сердцем. Я обещал, но у меня не было ничего. Пустота. Белая стена.

Вернулся в ординаторскую. В голове был полный штиль. Тупик.

Хорошо.

Если прямой штурм — диагностика — не дал результатов, пора переходить к плану «Б». К терапевтической диагностике. Нужно назначить лечение для наиболее вероятной, пусть и не подтвержденной, причины и посмотреть на ответ организма.

Это тоже своего рода тест. Самый рискованный, но и самый показательный.

Я снова открыл историю болезни Шевченко. Если отбросить все «но», клиника все равно больше всего походила на какой-то атипичный, скрытый системный воспалительный процесс. А значит, нужно было ударить по нему из самого мощного оружия, которое было в арсенале лекарей.

Я быстро набросал лист назначений. Высокодозная пульс-терапия магическими кортикостероидами. Это был мощный удар по иммунной системе. Если в организме Шевченко действительно прятался какой-то вялотекущий, невидимый для анализов враг, этот удар либо оглушит его, и мы увидим улучшение, либо… либо не произойдет ничего. И тогда мы сможем с уверенностью вычеркнуть еще одну огромную группу заболеваний.

Одновременно с этим нужно было запустить последнюю, самую отчаянную проверку.