Книга Адвокат Империи 8, страница 51 – Ник Фабер, Сергей Карелин

Но одну вещь я увидел очень хорошо. Высокую фигуру знакомого целителя, что тянул руку к моей груди.

- — Не умирай, — услышал я затихающий голос в голове. — А то я очень не хотел бы ошибаться на твой счёт…

Понятия не имею, как именно пришёл в себя. Когда впервые открыл глаза, сначала даже не смог толком разобраться, где именно находился, хотя кое-какие мысли на этот счёт у меня имелись. Лишь полминуты спустя, когда туман в голове слегка отступил и взгляд прояснился, понял, что лежу в больничной палате.

Вот уж открытие! Учитывая, что я видел перед тем, как отрубиться в последний раз, несложно догадаться. Мерный писк медицинских приборов рядом. Тусклое освещение, создающее в палате приятный для глаз полумрак.

Что делает человек, который впервые открывает глаза, после того как ему пулю в грудь засадили? Правильно. Я сунул ладонь под отворот больничной рубашки и коснулся груди, ожидая обнаружить там повязку, швы или ещё что. Но нет. Ничего такого. В том месте, куда угодила пуля, не оказалось ничего. Лишь гладкая кожа. Ну ладно. Не совсем так. Тонкий, едва заметный для кончиков пальцев шрам всё же ощущался.

Но на этом всё. Ни боли. Ни мерзкого ощущения, когда при каждом вдохе в лёгких что-то булькает, словно туда масла налили.

Повторил ту же процедуру с левым плечом. Такой же результат. Похоже, что меня неслабо так подлатали. Учитывая характер ран и тот факт, что борода у меня не отросла, версию с долгой комой исключаем. Хотя, если вспомнить, кого я видел перед тем, как в последний раз отрубиться, какая там, нахрен, кома.

И так ясно, кого можно отблагодарить, что я коньки не отбросил. Похоже, что спас меня именно Распутин собственной персоной. Только вот… почему? Вроде бы я ему ничего особо не должен. Как и он мне. Хотя, может быть, Елена его уговорила?

Эх, одни вопросы, но никаких ответов. И думай что хочешь. Повернулся, чтобы пошарить рукой на столике рядом с кроватью, и… Ну конечно же. Кто бы сомневался.

— Эй, — позвал я. — Хорош дрыхнуть, соня. Всю жизнь проспишь. Эй, Ксюша!

Услышав своё имя, дремавшая в кресле у окна палаты сестра вдруг подорвалась так, будто её током ударили.

— Что… Я… Саша!

Увидев, что я приподнялся над постелью и с ухмылкой смотрю на неё, она ураганом бросилась ко мне на шею, мигом запрыгнув на кровать.

— Ай, ты меня добить, что ли, решила? Раздавишь сейчас! — простонал я, но сестра лишь сильнее зарылась носом мне в шею.

— Идиот! Саша, ты дурак… Зачем ты так меня напугал? — сдавленно прошипела она мне в шею, а я почувствовал горячую влагу на коже.

— Ну вот ты чё? Расплакалась, что ли?

— Дурак ты…

— Ещё какой, — усмехнулся я и с любовью погладил её по голове. — И, заметь, всё ещё живой.

Сестра лишь всхлипнула и ещё сильнее сжала меня в объятиях. Она словно боялась, что всё происходящее было каким-то сном и стоит ей только отпустить меня, как он закончится. Поток исходящих от неё эмоций походил на целое цунами. Облегчение. Радость. Ещё с десяток других эмоций. Они переплелись друг с другом настолько тесно, что отделить одну от другой казалось почти невозможным.

Но главным было то, что любые мрачные чувства исчезли. Испарились, смытые этой волной без следа.

— Прости, — только и смог я сказать, продолжая гладить её по волосам.