Книга Адвокат Империи 11, страница 26 – Ник Фабер, Сергей Карелин

Григорьев и Дьякова переглянулись, затем оба уставились на меня.

— Вы не на меня смотрите, — сказал я им, сделав приглашающий жест рукой. — Давайте, вперёд. Ваши действия? Что вы сделаете с этим письмом?

Первой тут же выступила Алина. Молодая дочь барона Дьякова сориентировалась поразительно быстро.

— Уничтожить письмо, — уверенно произнесла она. — Оно не находится в деле, клиент его не осознаёт как улику, и оно передано в рамках доверительных отношений. Я как адвокат не могу действовать против воли моего клиента и обязана защищать его. Этический долг — не навредить. Кроме того, разглашение такого письма — это прямое нарушение адвокатской тайны и…

— Нет, уничтожение письма — это соучастие в сокрытии улики, — с пылом, достойным будущего прокурора, перебил её Григорьев. — Даже если адвокат не передаёт письмо следствию, он не имеет права уничтожать доказательство, которое может повлиять на правосудие. Более того, если дело дойдёт до суда и письмо всплывёт, а защита умышленно скрыла его, это поставит под удар и адвоката, и клиента. Этически правильный путь — объяснить нашему клиенту возможные риски и настоять на выработке иной линии защиты, не связанной с отрицанием очевидного. На самом деле, если данное письмо действительно находится у нас в руках, то продолжать существующую линию защиты неправильно. Зная о его вине…

— Какая к чёрту разница, виновен он или нет⁈ — резко вскинулась Алина. — Наша задача — это представление его интересов! Интерес клиента состоит в том, чтобы суд признал его невиновность!

— И поэтому ты предлагаешь пойти на нарушение закона и уничтожить улику? — уколол её Григорьев. — Сама подумай, о чём говоришь! Это подсудное дело. Если информация об этом станет известна, то ты сядешь рядом с ним в одну камеру…

— Не сяду, — высокомерно фыркнула Алина. — Дело не уголовное, а гражданское и административное. Да и вспомни условия задачи. Никто об этом письме не знает! Это было проговорено в начале. Значит, никто не узнает о том, что оно было уничтожено.

— На самом деле, вы оба отчасти правы, — сказал я, вступая в диалог. — Алина верно подметила, что она действительно не обязана и даже не вправе передавать стороне обвинения документы, полученные от клиента в рамках конфиденциальных отношений. И да, не будем забывать, что адвокат не свидетель против своего клиента.

— О чём я и говорила, — тут же заявила Алина, с триумфальным выражением на лице скрестив руки на груди. — Наша задача в том, чтобы…

— Я не договорил, Алина, — негромко произнёс я, и она тут же замолчала, быстро потеряв запал под моим взглядом.

Встав на ноги, я подошёл к ним и повернулся в сторону аудитории.

— Вот в чём тонкость. Уничтожение этого письма — это прямое этическое и уголовное преступление. Это уже не просто молчание. Это активное действие по сокрытию улики. Такой поступок делает адвоката, вне зависимости от его мотивов, Алина, участником обмана правосудия, и именно это грубое нарушение адвокатской этики. Михаил в данном случае куда ближе к истине.

Стоило мне это сказать, как Григорьев тут же приосанился и бросил довольный взгляд в сторону Дьяковой.