Книга Адвокат Империи 11, страница 74 – Ник Фабер, Сергей Карелин

— Ничего ты не сделаешь, — отмахнулся от его руки, и, что характерно, он даже не предпринял новой попытки как-то на меня наехать. — Потому что не можешь. Я чувствую твой страх, Егор. И поверь мне, смогу сделать всё стократ хуже, чем ты можешь себе вообразить.

Я говорил медленно, неторопливо. Растягивая каждое слово, чтобы он не только его услышал, но и вдумался в него.

— У тебя есть два варианта, — произнёс я, поправив пиджак. — Первый. Передай Голицыной, что вы отзываете свои иски о защите чести и достоинства и закрываете дело. Ваша семья создаст сторонний фонд, через который выплатит компенсации семьям пострадавших, и сделает так, что с водителя будут сняты все обвинения, которые ваша семейка на него повесила, чтобы скрыть правду. Нам плевать, всплывет ли правда о том, что ты сделал. Мы хотим получить компенсацию для пострадавших, и мы её получим.

Если честно, я не ждал, что он запомнит даже половину того, что я сказал. Но это и не важно. Мне будет достаточно и половины из оставшегося. Главное — напугать.

— А не то что? — бросил он с вызовом.

Точнее, попытался, потому что храбрости там не было. Лишь подогретая алкоголем гордыня, смешанная со страхом.

— Если же вы откажетесь, то мы закопаем всю вашу семейку. И под «вы» я подразумеваю Елизавету Голицыну, потому что мы оба понимаем, кто здесь на самом деле всё решает. Так что передай ей, что завтра в зале суда Скворцов будет ждать, что вы откажетесь от всех своих претензий и выполните наши условия.

Я одним глотком допил остатки пива и передал ему в руки бокал. Забавно, но он взял его, даже не подумав о том, как это выглядит.

— Можешь отнести в бар, — сказал я ему. — Паршивого тебе вечера, Егор.

Улыбнувшись, я развернулся и пошёл прочь по улице, ощущая, как он сверлит взглядом мою спину и находится в полном непонимании, как ему поступить. Через пару секунд услышал звук разбившегося о стену бокала.

Тем не менее я нисколько не сомневался, что именно он сделает и кому будет звонить всего через пару минут, когда до него дойдёт вся абсурдность происходящего.

И я надеялся, что Елизавета Голицына сделает правильные выводы из того, что он ей вскоре расскажет. Очень на это надеялся. Всё-таки лучший способ победить — это убедить противника в том, что он уже выиграл.

Стеклянная дверь распахнулась с такой силой, что Роман почти ожидал, что ворвавшаяся в его кабинет фурия попросту вырвет её с петель.

— Ты совсем охренел⁈ — бросила ему в лицо Елизавета. — Или, по-твоему, это достаточно смешно⁈

Лазарев глубоко вздохнул, после чего закрыл лежащую перед ним на столе папку. И только после этого поднял взгляд и посмотрел на злобно пыхтящую перед его столом Голицыну.

— Знаешь, Лиза, будет очень неплохо, если ты всё-таки сподобишься объяснить, в каком выдуманном преступлении ты меня сейчас обвиняешь, — спокойно произнёс он. — Потому что я, вообще-то, сейчас немного занят, чтобы выслушивать твои истерики.

— Издеваешься, значит. — Она посмотрела на него с яростью, способной стол поджечь, будь у её злости физическое воплощение. — Кто тебе разрешил лезть в мое дело, Рома? Или что? Решил, что это будет очень забавно?

— Я не лез ни в чьё дело, — всё так же спокойно проговорил Лазарев, глядя ей в глаза.