Книга Рукопись антиквара, страница 67 – Наталья Николаевна Александрова

Дальше идут цифры 43 и 16. Это уже интересно. 16 – это сегодняшнее число, ну да, уже две недели, как пропал Максим, точнее, как я поняла, что он пропал. 3 – это третий день недели, то есть среда. А вот четверка… четверка означает четвертую аллею в том же парке, где и раньше. Нет номера скамейки, зато есть еще цифры – высота этого самого фикуса Бенджамена – 2 м 10 см. Ладно, разберемся на месте.

Тут я сообразила, что отдавать работу нужно сегодня, ну да, сегодня среда, шестнадцатое число. А у меня ничего не сделано, то есть буквально ничего.

Не положить флешку в назначенное место я не могу, Октавиан всполошится, он строго-настрого наказывал мне неукоснительно соблюдать правила.

С другой стороны, если я не сдам работу, то не получу денег, а их у меня и так почти нету. И сделать я ничего до вечера не успею.

Я подумала еще немного и решила записать на флешку прошлые расчеты. Скажу Октавиану, что перепутала, а сама за пару дней успею все сделать.

– Берри, гулять пойдем, пока окончательно не стемнело?

Берри выразил желание идти немедленно.

Но пока мы собирались и добирались до парка, уже настали сумерки. В парке люди были только на главной аллее, где горели фонари. Мы с Берри бодро прошагали мимо припозднившихся бабушек и компании развеселых девиц, которые громко хохотали и пили шампанское из одной бутылки. Одна из них прицепилась к Берри, но он не любит запаха спиртного, поэтому он даже не дал себя погладить.

Я отсчитала четвертую по счету аллею, которая пересекала главную, мы свернули и сразу же оказались в таинственной полутьме. Вот фонарей им, что ли, жалко!

И что дальше? Где он спрятал эту чертову флешку?

Я внимательно рассматривала окружающие деревья, и вот справа увидела, что к одному из них подвешена кормушка для птиц. По осеннему времени дерево было голым и ничем не напоминало фикус Бенджамена. Насколько я знаю, это комнатное растение.

Веронике Аркадьевне на день рождения подарили на работе такой фикус, ничего особенного, мелкие такие листочки, которые еще и опадать начали, наверное, чем-то этому фикусу наша квартира не понравилась. Потом отец сказал, что у него на растения аллергия, и фикус вынесли на помойку.

Как я уже говорила, после того случая с разорванными фотографиями я фактически перестала общаться со всеми обитателями нашей квартиры. Не хочу называть их семьей, потому что семьей мы не были.

Элька поутихла, не потому что усовестилась, а что толку делать мне гадости, если я на них не реагирую? Ей непременно нужна была моя реакция, иначе неинтересно.

Вообще, ей мало что было интересно, она была фантастическая лентяйка и, в противовес матери, жуткая грязнуля.

Еще она начала много есть, так что к окончанию школы здорово растолстела. Оставшуюся от еды энергию она использовала, чтобы изводить мать.

Они вечно ругались, пока отца не было дома. Когда он приезжал с работы, Вероника Аркадьевна занималась только им, один раз даже вытолкала Эльку из дома, когда та начала орать по какому-то дурацкому поводу. Я по-прежнему держалась равнодушно.

Если бы отец сделал хоть какие-то шаги к нашему сближению… но он меня не замечал. Не специально, конечно, наверно, уставал на работе и действительно плохо себя чувствовал.