Книга Проклятие стеклянного сада, страница 24 – Наталья Николаевна Александрова

От этого прикосновения человек перекатился на спину, и она узнала Павла, мужчину, который проводил с ней тест. Глаза его были широко открыты, но в них не было признаков жизни. Маша дотронулась до его шеи, чтобы нащупать пульс, но ничего не почувствовала. Зато она увидела на горле Павла узкую красную полосу и поняла, что он задушен.

Человек с металлическим голосом уже приступил к реализации своего кошмарного плана! Ну да, он ведь только что сказал, что персонал тоже должен быть уничтожен. Так быстро! Маша представила себе, как тонкая веревка обвивается вокруг шеи всё туже и туже, вот уже воздух не может пройти в гортань… От ужаса она едва не задохнулась, вскочила и метнулась прочь по коридору, мимо закрытых дверей. Прочь, прочь отсюда, прочь из этого ужасного места!

Тут она вспомнила, что за дверьми спят остальные участницы подозрительного шоу, в голове мелькнула мысль, что их тоже нужно спасти или, по крайней мере, предупредить.

Она бросилась к первой двери, дёрнула за ручку.

Дверь открылась – наверное, замок нельзя было открыть только изнутри, снаружи он открывался легко. На кровати лежала, повернувшись лицом к стене, толстушка Карина. Дверь за спиной Маши начала закрываться. Чтобы замок не защёлкнулся, Маша подложила под язычок то же приглашение и подбежала к кровати.

– Карина! – зашептала Маша, тормоша ее. – Проснись! Просыпайся, говорю! Нужно отсюда уходить!

Карина даже не шелохнулась.

Маша пригляделась к ней, прислушалась… И в душу ее закралось ужасное подозрение.

В тишине комнаты она не слышала дыхания Карины, не замечала ни малейшего движения. Просто лежит как… как мертвая? Ужас какой, неужели она опоздала! Маша наклонилась ниже, потрясла Карину за плечо, перевернула на спину.

Карина не дышала.

Неужели ужасные люди уже добрались до нее? Как сказал неизвестный – от всех избавиться! Но когда же они успели? Вроде бы только что Маша слышала разговор, и в коридоре никого не встретила…

Но нет, на Карине не было никаких следов насилия. Она словно безмятежно спала. На лице толстушки застыло выражение детской обиды, из-под полуопущенных век поблескивали краешки белков. На губах виднелись следы молока. Маша вспомнила слова Василия Андреевича: «За ужином им дали предельную дозу препарата…» Вспомнила, как за ужином Карина пожаловалась на непривычный вкус молока… Всё ясно. В молоке был какой-то препарат, вызвавший у тех, кто его принял, глубокий сон. Карина выпила два стакана молока – и получила двойную дозу препарата. И заснула таким сном, глубже которого не бывает. Заснула навсегда.

Маше показалось, что она услышала нежный, жалобный звон. С таким звоном рассыпался стеклянный сад ее видений. Неужели и вся жизнь рассыплется сейчас на тысячи сверкающих осколков?

В комнате внезапно не стало воздуха. Она схватилась за горло, с трудом преодолела спазм и вздохнула. Справившись с ужасом, выскочила в коридор. Открыла соседнюю дверь, как прошлый раз, подложила под язычок замка сложенный листок, метнулась к кровати.

На этой кровати, разметавшись, спала Елена.

В первый момент Маше показалось, что она тоже мертва, и душу ее захлестнуло отчаяние. Но тут она услышала сонное дыхание женщины, неразборчивое бормотание. Маша потрясла Елену за плечо: