Книга Карта Магеллана, страница 83 – Наталья Николаевна Александрова

Мы не ругались, просто жили каждая сама по себе. Я окончила школу и поступила на географический факультет университета. Не знаю почему, наверно, там конкурса не было. Оценки у меня были средние, без троек, — правда, мать в свое время поставила твердое условие.

Промаявшись два года, я поняла, что мне скучно учиться, тем более что по окончании учебы светила только профессия учителя географии в средней школе, а это совершенно неприемлемо. География оказалась совершенно не такая, о какой рассказывал дядя Женя.

Когда я сообщила о своем решении бросить учебу матери, она пожала плечами и сказала, что второй попытки она мне не даст и чтобы я шла работать, потому что содержать взрослую девицу нет у нее ни возможности, ни желания. Что ж, я не могла не признать ее правоту.

Поскольку образования у меня не было ни высшего, ни даже специального, то работу везде предлагали незавидную, неинтересную и малооплачиваемую, я много чего перепробовала и наконец устроилась в свою нынешнюю фирму, потому что здесь сыграли роль мои два курса географического факультета.

То есть это мне так сказали, а на самом деле должность моя называется подай-принеси, отвези-передай, то есть мною начальник затыкает все дыры. Нет, давно я собираюсь менять работу…

И вот, года три назад я, вернувшись домой, застала мать необычайно озабоченной. Она суетилась, бегала по квартире, двигала ящики письменного стола, рассыпала какие-то мелочи, чертыхаясь.

На мой вопрос, что случилось, она отмахнулась — потом, потом… все потом!

В ее комнате я увидела два больших чемодана.

— Ты что, уезжаешь в командировку? — спросила я, зная уже, что это не так.

В командировки мать ездила всегда с одним маленьким чемоданом, чтобы он помещался в ручную кладь. А тут два таких монстра, не поднимешь…

Внизу загудела машина, мать высунулась из окна и замахала, чтобы водитель поднялся. Явился здоровенный мужик в кожаной куртке, шутя поднял два чемодана и ушел, не взглянув на меня.

Я выглянула в окно и увидела, что машина вместительная, не легковая, а фургон, и спросила у матери, что все это значит. Она дождалась, когда машина выехала со двора, мигнув фарами, потом зашла в мою комнату, потому что у нее был ужасный беспорядок. Села на диван и сказала мне, не отводя глаз и не запинаясь, что она выходит замуж и уезжает в другой город буквально через несколько дней. А пока вот вещи отправляет, чтобы с собой не тащить тяжести.

Мать моя не терпела лишних разговоров, сплетен и скандалов. Не помню, как было дело, когда я была маленькая (дети все-таки иногда плачут), но потом мы никогда не разговаривали на повышенных тонах.

Отношений не выясняли, друг друга не обзывали, посуду не били, и бурных примирений со слезами у нас никогда не бывало.

Скажет мать ровным строгим голосом, чтобы я сделала то-то и то-то или, наоборот, не делала того или этого — я и не делаю. Без споров и пререканий, потому что давно, еще в раннем детстве, поняла, что это ничего не даст.

Не скажу, что меня держали в черном теле, запирали на ключ в темной комнате или, упаси бог, били.

Ничего этого не было, и одета я была не хуже других, и карманные деньги какие-то мать давала. И комната у меня была своя — в общем, жить вполне было можно.