Онлайн книга «Пророчество Пятой скрижали»
|
— В этом нет нужды, — ответил маленький атлант. — Когда Бессмертный хочет что-то сказать человеку, он прямиком вкладывает свои слова в его голову. Но ты и сам это видишь — это похоже на тысячецветную радугу, и каждый цвет этой радуги — слово на языке богов… я не знаю, что сейчас говорит Божество, никто не знает, кроме того, к кому он обращается. Но потом жрецы прочтут записи Верховного писца и узнают, какие новые чудеса открыл для нас Бессмертный… Удивительный разговор продолжался. Хмыря выволокли из машины, втолкнули в железную дверь и протащили по полутемному коридору. Потом была лестница, ведущая в подвал, еще одна железная дверь. Он машинально перебирал ногами, в голове потихоньку прояснялось, но все равно он не пониал, кто эти люди. Ясно только, что не полиция, уж больно быстро все сделали и без лишнего шума. В конце пути Хмырь оказался в большой полупустой комнате с голым бетонным полом и белыми оштукатуренными стенами. Его толкнули в железное кресло, пристегнули за руки и за ноги и направили в лицо яркую лампу. Лампа превратила комнату в слепящий золотой круг, сквозь который проступали неясные человеческие силуэты. Один был, кажется, в белом халате. Несмотря на то что, судя по всему, люди эти были серьезные, Хмырь ничуть не испугался. За долгую тяжелую жизнь ему пришлось повидать всякого, и главный вывод, который он сделал, был такой: собака кусает только того, кто ее боится. Поэтому Хмырь расслабился, насколько позволяло жесткое кресло, зажмурился и запел дурным голосом: — Сам я вятский уроженец, много горького видал, всю Россию я проехал, даже в Турции бывал… — Ну и как тебе там — понравилось? — раздался над ним холодный, твердый, как металл, голос. — Где? — переспросил Хмырь, удивленно приоткрыв глаза и уставившись на обладателя холодного голоса. Свет лампы слепил его, поэтому разглядеть человека не удалось — только темный силуэт на фоне яркого света. Темный силуэт, от которого он не ждал ничего хорошего. — В Турции, — проговорил холодный голос. — Ты же говоришь, что бывал там. — Это песня такая, — охотно пояснил Хмырь. — А из песни слова не выкинешь. — Вот как? — холодно осведомился темный силуэт. — А ты, значит, нигде не бывал, даже в Турции. И уже не побываешь. — Это почему же? — Потому что в опасные игры играешь. — Это мы еще посмотрим! Ты лампу-то убери! — Лампу убрать можно… пока. Лампу действительно отвернули в сторону. Глаза Хмыря постепенно привыкли к свету, и он разглядел своего собеседника. Это был видный мужчина лет сорока, в хорошем дорогом костюме. Только глаза холодные, как две ледышки. И взгляд пронизывающий, как рентген. — Ну что, Хмырь, — проговорил он таким же холодным голосом, — будешь говорить? — О чем? — О машине. О машине, которую ты взорвал. Остальные твои грешки меня не интересуют. Ну так что — будешь говорить? — Я лучше спою. — Хмырь ухмыльнулся и снова затянул дурным визгливым голосом: — В Турции народу много, турок много, русских нет, русских нет, и скажу я вам… |