Книга Всевидящее око фараона, страница 141 – Юлия Алейникова

Федор резко остановился. Что-то случилось с сердцем. Что-то странное. Ёкнуло непривычно, будто кто-то тронул давно умолкнувшую струну. Какой-то трепет. Может, аритмия начинается? Из-за ранения он больше не может бегать, да и лыжи пришлось забросить, вот сердчишко и начало пошаливать.

Федор постоял минуту. Да нет. Вроде показалось. Нет, вот опять. Что-то тревожное. Он поежился, потер левую сторону груди и снова почувствовал, словно чьи-то легкие пальцы коснулись струны. Она звучала внутри. Нет, не струна, голос! Его звали! Это был зов! Да, да.

Федор взволнованно огляделся по сторонам. Он стоял возле Меньшиковского дворца, набережная была почти пустынна. Мимо проехал троллейбус, стайка студенток торопливо обошла его. Федор сосредоточился. Теперь он внимательно обводил глазами набережную: Дворцовый мост, Эрмитаж, дома на том берегу, Медный всадник, Исаакиевский собор, здания Сената и Синода. Архив, дома, машины, кораблики, катера, мост Лейтенанта Шмидта, трамваи…

— Извините. Как пройти к Академии художеств? — Молодой звонкий голос вырвал Федора из сосредоточенных размышлений.

— Что? Ах, да… Прямо, пожалуйста, сразу за Румянцевским садом.

— Спасибо.

Федор снова прислушался. Но зов умолк. Но он был! Абсолютно, совершенно точно был!

Весь день он был сам не свой. Рассеян, тревожен, невнимателен, то и дело замирал в надежде снова услышать знакомый отзвук струны в сердце. Увы, зов не повторился. В середине дня Вера отозвала его в сторону и потребовала, чтобы муж немедленно отправлялся домой и вызвал врача. Федор отказался, кое-как дочитал лекции, потом показательно отправился в библиотеку Академии наук и там, взяв какой-то том, в тишине предавался размышлениям.

Зов был. Что это могло значить? Случилась какая-то беда? Беда грозит «Оку»? Федору? Его семье? Или «Око» оказалось так близко, что он смог его расслышать?

Еще будучи в госпитале, Федор пытался разыскать Дубенка, писал в часть. Из части ответили, что он служит, но на письма Федора Дубенок не отвечал. Сам Федор на фронт не вернулся, хотя и хотел. После войны он снова пытался разыскать добрейшего Евграфа Лукича, но безрезультатно. Дубенок часто рассказывал о себе в минуты затишья на фронте, о семье, об отце, об их деревне, но вот удивительно, ни разу не сказал, как деревня называется, как называется районный центр, откуда их грузили в эшелоны, когда забирали на фронт, или как называется городок, куда они с женой ездили однажды в отпуск, или хотя бы как называется река, на которой стоит их деревня. Как ему это удавалось, непонятно. А воспринимались его рассказы всегда максимально откровенными, простодушными. Федор над этим долго голову ломал, еще лежа в госпитале, да и потом дома, лежа ночью без сна, перебирал все мелочи, какие помнил из рассказов коварного колхозного бригадира. В общем, не нашел он Дубенка. Не нашел. И «Ока» не слышал, а тут вот нате вам.

После библиотеки он долго гулял вокруг университета по Стрелке Васильевского острова, по набережной, возле Кунсткамеры, Академии наук, но больше ничего не слышал. Когда наконец вернулся домой, Вера себе места не находила.