Книга Загадка лунной богини, страница 55 – Наталья Николаевна Александрова

– Вот тебе и на… Значит, я пришла не туда, – протянула Надежда и, внимательно приглядевшись к замку, увидела выгравированное на нем название фирмы: «ООО Г.Е. Катов». – Снова Геката! – прошептала она, взялась за замок и тут же убедилась, что он не был закрыт, а висел в проушинах просто для виду.

Надежда сняла замок, открыла дверь и оказалась в узком коридоре, едва освещенном тусклой лампочкой под потолком, по стенам которого висели выцветшие плакаты, живописующие последствия ядерного взрыва. Видимо, когда-то здесь было бомбоубежище.

Она опасливо прошла вперед и оказалась перед очередной дверью – такой же неказистой, как прежние, только в этой имелось небольшое квадратное окошко, вроде тех, что на дверях тюремных камер, и наклейка с изображением оскаленной пасти и грозной надписью: «Не входить! Злая собака!»

Пока Надежда Николаевна пребывала в раздумьях, что делать дальше, окошко в двери вдруг открылось, из него выглянул мрачный, заросший густой щетиной мужик и хриплым недовольным голосом проговорил:

– Чего стоишь? Зачем приперлась? Надпись видела? Вот сейчас спущу на тебя собаку, тогда будешь знать!

Тут же в подтверждение его слов из-за двери донеслось глухое грозное рычание.

– Зачем собаку? Не надо собаку! – опасливо проговорила Надежда и, вспомнив рассказ Варвары про посещение клуба, торопливо добавила: – Etian si omnes, Hekata non!

– Вот это другое дело! Сразу надо было сказать… – произнес заросший тип и открыл дверь.

Грозным сторожем оказался коротышка с кудлатой головой, сидевший на высоком табурете, чтобы быть вровень с окошком. За спиной у него на цепи сидела большая черная собака. Она зарычала на Надежду, но в остальном держалась спокойно.

– Проходи! – прохрипел коротышка и показал на дверной проем, завешенный темно-красной бархатной портьерой, из-за которой доносились звуки музыки.

Надежда решительно отдернула портьеру, шагнула вперед – и оказалась в большом зале. Возле полукруглой сцены стояло несколько десятков столиков, за которыми сидели мужчины и женщины, выглядевшие нарочито мрачно: черная одежда, черные тени под глазами, у женщин на губах черная помада, а на руках – черный маникюр. Все вместе это напоминало бал вампиров.

В таком окружении Надежда почувствовала себя не в своей тарелке: несмотря на черные джинсы и черный джемпер с закрытым воротом, ее наряд был явно не вечерний. Приглядевшись, она заметила, что у всех в этом зале были серебряные сережки с изображением сов: у женщин по две, у мужчин – по одной.

Отступив к темной стене, Надежда торопливо вдела в ухо вторую сережку – ту самую, которая принадлежала фальшивой Альбины. Теперь у нее был полный комплект.

На сцене стояла певица в черном облегающем платье и пела низким хрипловатым голосом:

Пока Надежда Николаевна смотрела на сцену, к ней подошел рослый мужчина с квадратным подбородком. В ухе у него тоже была серьга, но с изображением не совы, а собаки с оскаленной пастью. Из рассказа Варвары Надежда поняла, что это клубный охранник.

– Вы здесь первый раз? – спросил он сухо.

– А что, заметно? – и Надежда по наитию повернулась к нему левым ухом, в котором была Альбинина серьга с совой.

– А, тогда все в порядке, извините… осматривайтесь… – и охранник незамедлительно смешался с толпой.