Книга Жемчуг королевской судьбы. Кубок скифской царицы, страница 222 – Анна Зоркая

– Ладно, допустим. Только допустим, – кивнула Соня, которой эта версия совершенно не нравилась. Уж за десять-то лет можно, наверное, все питерские кладбища обыскать. Да и дневник такая ушлая баба нашла бы сама, поверь она в россказни полусумасшедшего старика. – Мы, наверное, даже сможем ее найти, если постараемся. И что тогда?

– А тогда… У нас две версии развития событий, – быстро сориентировался Андрей. – Первая. Надежда еще десять лет назад нашла кубок. Допустим, Сергей Иванович ей просто все рассказал в своем бреду. Тогда она сейчас живет на широкую ногу, уж точно не бедствует, и это будет заметно.

– Это проверить можно, – пожала плечами Соня. – А вторая версия? Надежда следила за Женькой, так?

– Да, – кивнул парень, соглашаясь. – И тут, как в старом анекдоте, тоже два варианта развития событий. Она убила его и забрала кубок – тогда, опять же, либо он всплывет где-нибудь на аукционе, либо она будет его хранить дома, в любом случае поведение человека, обладающего таким сокровищем, изменится. Либо же она так и не нашла кубка – значит, постарается выпытать подробности у Кристины. И надо будет просто за этой бабой проследить.

– Но где тогда найти эту Надежду? – спросила Соня. – Мы не знаем ни ее адреса, ни номера телефона, вообще ничего!

– Подумаем, не дрейфь, – улыбнулся Андрей. – Пойдем, перед нами – кладбище.

Он прихватил фонарик, и они побрели на деревенское кладбище.

Как и говорила Антонина Павловна, дорожка вела мимо кладбища. Андрей светил фонариком, Соня шла позади него. Агапов первый увидел среди сосен кресты и надгробья, уверенно пошел к могилам. Соня не отставала от него, боясь заблудиться.

Кладбище и правда оказалось очень старым. Какие-то могилы были ухожены, с цветами и венками, а какие-то стояли с облупленной краской на оградках и памятниках, покосившиеся и запущенные.

Андрей подошел к ближней могиле с венком и посветил фонариком на табличку. Здесь была похоронена Яковлева Наталья Владимировна, родившаяся в 1934 году, а скончавшаяся двадцать седьмого февраля 2002 года.

«Скорее всего, жила в Иванькине всю жизнь, – подумала про себя Соня. – А может, и нет, но похоронена женщина не в Петербурге, а здесь, в деревне. Значит, Иванькино для нее – родное место, может, она выросла здесь, а потом переехала, а может, все было совсем иначе… Только вряд ли она, Соня, когда-нибудь узнает о жизни этой Натальи Владимировны, да и зачем ей это?»

Странные мысли возникали у девушки во время этой странной прогулки. Она вдруг подумала, что люди, похороненные тут, когда-то были живы, как и она сама, когда-то радовались и огорчались, любили и ненавидели, о чем-то мечтали, чего-то хотели. А теперь… теперь все они мертвы, и единственное, что от них осталось, – это унылые кресты, могильные плиты да маленькие фотографии над именами и фамилиями. Странно все это. Странно и… и грустно. Когда человек жив, он не думает о том, что когда-нибудь может умереть. В это почему-то не верится – каждому из нас кажется, что смерть – это про других людей, а нас она не коснется. Пока с ней не сталкиваешься лицом к лицу, ее не существует, она нереальна. Только на кладбище начинаешь чувствовать незримое присутствие, призрак того, что рано или поздно случится с каждым.