Книга Черный веер королевы Изабеллы, страница 69 – Анна Зоркая

– Она к нам как устроилась, так собака моя будто с ума сошла. Чуть видит ее, сразу в лай, в крик. Словно пожар горит. Конечно, сильно мы не обращали внимания на брехню ее, думали – собачонка, может, от жары страдает или приболела. А как кассирка на работу не вышла, так меня директор попросил пройдись до адреса, вдруг чего приключилось с женщиной. В документах проверили, что где-то рядом живет, в районе новом – «Солнечный». Ну, я что, мне нетрудно после смены прогуляться, ноги размять. Почему бы не помочь, вдруг и правда у человека беда какая, заболела или в аварию попала. Мало ли, чего бывает в жизни. Толку хотя не было от моей проверки. Пришел, стучал, звонил, пока соседка не выскочила на шум. Она и рассказала, что жилицы уже неделю как не видно. Это квартира соседкина оказалась, она ее сдает, вот и Ольге этой сдала пару месяцев как. Говорит – вроде спокойная женщина, не видно и не слышно, пришла – ушла. Прожила пару месяцев, платила вовремя, жалоб никаких. Мужчин не водила, не выпивала, целыми днями на работе, редко когда на глаза соседке попадалась. А тут пропала. На телефон не отвечает, в дверь стучат – никого дома нет. Ну, хозяйка квартиры попросила меня подождать, пока слесарь с участковым придут, чтобы дверь вскрывать. Боялась она, что померла жиличка внутри квартиры, поэтому и не открывает. По закону так положено, чтобы свидетели были. Открыли они дверь, только там ничего. То есть мебель, техника всякая, но ни единой вещички, ни бумажки. Чистота, будто никто и не жил никогда, был человек – и нет человека. Пропала подчистую. Я бегом к Валентину нашему Трофимовичу, так, мол, и так, пропала кассирша без следа. Все ему пересказал, он в бухгалтерию бегом, а там и трудовая ее лежит, и зарплата накапала. Но работника нет. Кое-как документы оформили на увольнение. Крику было! Бухгалтерша в налоговую, в полицию, куда только не ездила. Столько хлопот эта девица притащила, когда пропала. Хорошо, Валентин мужик не жадный, он мне и бухгалтерше премию выписал за беготню. Поэтому и советую тебе, не связывайся ты с этой Ольгой, проку не будет, только проблемы. Мы всем музеем после нее избегались. Да еще такая она суровая, лишний раз слово не скажет. Что, знаешь, грешно так говорить, только и жалости никакой, что пропала она, одно лишь облегчение. Ведь экскурсия заходит, где улыбнуться надо, сувениры предложить, показать туалет, гардеробчик. А она… Сядет и молчит, как сыч, в телефон только зырк-зырк. Или гулять идет, все поля вокруг музея обходила. Так вот и шла бы в ботаники или агрономы, если природу больше людей любит. Я вот тоже до болтовни не охоч, поэтому в сторожа после пенсии пошел сюда, не побоялся. Чего мертвых-то да манекенов бояться, живые люди пострашнее будут.

Старик остановился у полоски молодых деревьев, ткнул пальцем в дом посередине:

– Потихоньку дошли, в этом доме подъезд посередке, на третьем этаже дверь такая коричневая, посередине тоже. Я почему и запомнил, все посередке. Дом, подъезд, квартира. Вон и света нет, не живет там никто до сих пор.

Потрясенная его историей, Файка уточнила:

– А как же ребенок? У нее ведь сын!