Книга Нефритовая лошадь Пржевальского, страница 21 – Людмила Горелик

К вечеру тринадцатого, когда наконец установили палатку и устроились, Пржевальский с Пыльцовым вышли постоять на берегу, полюбоваться на Куку-нор. Озеро с ровным пологим берегом уходило за горизонт, оно было необъятно и более всего походило на синий блестящий шелк, а иногда на бархат – если мелкие волны оживляли его гладкую поверхность. О, Куку-нор, как чудесны твои темно-голубые бархатные волны!

Однако долго любоваться было некогда: следовало изучить местную флору и фауну, обследовать и измерить озеро, провести климатические наблюдения. Необходимо было и найти способ обменять верблюдов – обессилевшие животные сделались неспособны тащить поклажу. Последнее было не так легко сделать, поскольку денег осталось совсем мало.

Все последующие дни путешественники обмеряли озеро, объезжали его вокруг на лошадях, обходили пешком, плавали на лодках к центру – исследовали в разных местах глубину… Добрались и до небольшого скалистого острова, на котором была кумирня и жили постоянно два десятка лам… Скудное пропитание им привозили окрестные жители, а иногда и сами ламы покидали остров ради сбора подаяний…

На этой длительной стоянке путешественники много беседовали с местными жителями – тангутами. Как и монголы, тангуты исповедовали буддизм, однако ни внешне, ни образом жизни монголов не напоминали. В отличие от селившихся в засушливой пустыне монголов, тангуты привыкли жить в местности скорее влажной – с обилием дождей, с сочной травой летом… Пржевальского особо интересовала местная фауна. Он часами расспрашивал, какая рыба водится в озере, какие звери бегают в окрестных степях… Помимо уже известных зверей, здесь селились и неслыханные ранее. Особо заинтересовал путешественников дикий осел – хулан. Это было интересное и ранее невиданное животное. Хотя дикий осел был очень осторожен и почти недосягаем для охотников, Пржевальский успешно охотился на него. Ему удалось раздобыть для своей коллекции шкуру этого зверя.

Упоминали тангуты и еще одно загадочное, невиданное ранее путешественниками животное – дикую лошадь. Якобы такие водились в прилегающих степях, чуть далее. Животное это еще более дикое и недоверчивое, чем хулан, его увидеть и то нелегко, а уж охотиться на него почти невозможно.

– Спроси их, Дидон Мудрый, – обращался Пржевальский к казаку Дондоку Иринчинову, знавшему немного здешний диалект, – спроси, может, шкуру этой дикой лошади продадут нам?

Денег оставалось крайне мало, Пржевальский об этом, конечно, помнил. «Но если найдется шкура, может, как-то изыщем, оружие, например, продадим», – размышлял он.

И мудрый Дидон обращался к хозяину юрты, они беседовали неторопливо, и по тому, как качал головой монгол, Пржевальский догадывался об ответе.

– Нет, – Иринчинов тоже качал головой. – Нет у них шкуры. Очень трудно, говорит, на эту лошадь охотиться. Чуткая она слишком. И здесь вообще не появляется, за ней дальше надо идти, лучше всего на Лассу и озеро Лоб-нор.

Выслушав, Пржевальский тяжело вздохнул: на Лассу идти денег уж точно не хватит, да и на Лоб-нор вряд ли. А ведь до Лоб-нора, как уверяют, всего месяц пути!