Книга Путь к золоту Рюрика, страница 34 – Виктория Лисовская

Ни единого пятнышка на юбке, ни единого пятна на репутации — таким был девиз Кузнецовой. Она всячески пыталась его придерживаться.

Хотя, как поговаривали злые сплетницы, ее репутацию давно уже надо было испортить. Ведь в свои тридцать семь с половиной лет Марина Эдуардовна до сих пор не была замужем, и даже более-менее приличного романа за ней не числилось.

В вузе было множество симпатичных аспирантов, холостых доцентов и даже один привлекательный доктор наук, но Кузнецова от всего этого отмахивалась. Хотя если свои красивые каштановые волосы ей удавалось спрятать в тугую ракушку на голове, а глаза прикрыть очками с толстыми стеклами, то фигурка у нее была что надо. Это признавали многие представители мужского пола в университете. Но вытерпеть прямой и твердый характер Эдуардовны мало кому удавалось.

Она прекрасно знала, каким нелицеприятным прозвищем прозвали ее студенты, но ее это ничуть не заботило. Бывает и хуже.

Она всегда стремилась к безупречности, лидерству, безгрешности, но этот поход с самого начала не заладился.

Сначала кто-то умыкнул драгоценнейший документ — ох, чего стоило пронести его в экспедицию, а потом она его нашла — но вместе с мертвым телом аспирантки Тихомировой, а теперь ее — о, какой позор! — на глазах всего лагеря в наручниках уводят в машину полиции!

Нет, от такого позора ни за что не отмыться, неужели придется увольняться после всего случившегося?!

О том, что она может сесть за решетку всерьез и надолго, Кузнецова не думала, а зря, ведь, как потом рассказал ей следователь Князев, в ее вещах, в ее личной палатке был найден носовой платок (белоснежный, с инициалами МК) весь в крови.

Согласно экспертизе, кровь принадлежала убитой Людмиле Тихомировой.

Во второй половине XIX века Санкт-Петербург по праву считался одной из самых криминальных столиц Европы. В городе расцветали крупные хулиганские группировки, такие как песковцы, вознесенцы, владимирцы, рощинцы и гайдовцы. С малолетними беспризорниками, озорничавшими на улицах, никто не хотел связываться. Но и им было далеко до настоящих преступников и воров города, были многие улицы и проулки, куда с наступлением темноты было заходить весьма опасно — Апраксин, Щербаков переулки, где днем и ночью не прекращались драки и поножовщина, убийства и разбой.

Но сейчас, практически темной ночью, Прохор Лукьянович спокойно шел по Щербакову переулку в сторону Сенного рынка — его и его хозяина тут знала каждая собака, и ему не приходилось беспокоиться ни за свою жизнь, ни за свой кошелек.

Хотя старый карманник вполне мог дать фору молодым, это другим нужно было беспокоиться за свои деньги, если рядом орудовал Проша.

Хорошие профессиональные карманники считались элитой среди преступного мира Санкт-Петербурга. А Проша Золотой в свое время возглавлял эту самую элиту. Профессия у него была вполне прибыльная, жил он всегда на широкую ногу, да и специальность была окутана таким романтическим ореолом, что многие обедневшие мещане просто мечтали выдать своих дочерей за Прохора.

Он работал практически на передовой преступного мира, где каждое дельце грозило тюрьмой. И чтобы не попасть за решетку, тогда еще молодой парень оттачивал свое искусство до совершенства.