Книга Золото «Черного принца», страница 50 – Ольга Баскова

«Шаткин обвиняется в том, что был связан с врагами народа Ипатьевым и Левитиным. Действительно, с Ипатьевым они вместе учились в Военной академии, а с Левитиным встречались по партийной работе. Данных о личной связи Шаткина с названными лицами пока не представлено. На основании вышеизложенного, я считаю, что данных для ареста Шаткина не было. Я бы полагала целесообразным установить срок проверки виновности Шаткина двухдекадным сроком, и, если не будет собрано дополнительных данных, разрешить вопрос о его освобождении из-под стражи».

На глазах Павла Станиславовича сверкнули слезы. Вмешательство Ульяновой могло сохранить жизнь невиновным. Он крепко пожал коллеге руку:

– Какой смелый документ! Боюсь, он вызовет переполох.

Женщина улыбнулась:

– Тем лучше. Значит, скорее восторжествует справедливость.

Однако ожидаемого резонанса не произошло. Увлекаемый тайным «водоворотом», царящим в то время в мире юридических бумаг, столь важный вывод представителя Главной военной прокуратуры был незаметно и безгласно списан в архив.

А вскоре беспощадная следственная машина добралась и до Войтеко.

Шансы Михаила Андреевича когда-либо выйти на свободу стали равны нулю. В стране продолжали господствовать Викторовы, Кононенко и Трубины.

Уверовавший в свою безнаказанность, следователь НКВД продолжал истязать Шаткина. Жестокие избиения чередовались с доброжелательными уговорами, обещаниями освободить арестованного и прекратить преследование его семьи. Но Михаил Андреевич твердил свое:

– Почему вы мне не верите? Никакого золота не было.

В конце концов, это надоело и самому Викторову. Передав материалы по делу в прокуратуту, он стал ждать более удобного момента, чтобы снова накинуться на свою жертву.

Собранных против Михаила Андреевича улик хватило с лихвой. В прокуратуре никто не усомнился: перед ними очередной участник антисоветского военного заговора. В таких случаях они не медлили с судом и наказанием.

На суде арестованному не дали сказать и пару слов в свое оправдание. Не подлежащий обжалованию приговор на многие годы поставил на честном человеке клеймо изменника: «Судом признан виновным в том, что с 1932 года являлся активным участником антисоветского заговора, действовавшего в частях и учреждениях РККА и РККФ по заданию организации, завербовавшей пять человек, проводил вредительство, направленное к понижению боевой мощи Черноморского флота и поражению флота в войне, помогал вести подготовку к восстанию боевых единиц против советской власти, был в курсе террористической деятельности антисоветской организации».

Михаил Андреевич горячо отрицал все обвинения.

В последнем слове он, с надеждой глядя на прокурора, заявил: «Я невиновен. Я честно и добросовестно работал. Моя совесть чиста».

Однако в слаженном сценарии осуждения невиновных не было сбоя и на этот раз. Михаила Андреевича приговорили к двадцати годам лагерей.

Как только закончилось судебное заседание, довольные Викторов и Кононенко поздравили себя с удачей.

Плотно закрыв дверь своего кабинета, Анатолий достал початую бутылку красного вина и разлил по стаканам.

– Угощайся, Иван. Ты заслужил похвалу.

Кононенко пожал плечами:

– И все же нам не удалось вытрясти из него нужные сведения.

Следователь улыбнулся: