Онлайн книга «Золото «Черного принца»»
|
– Все останется между нами, – заверил его вор в законе. – Ты меня знаешь. Ну, сколько с меня? Смущаясь, Егор назвал сумму. Туз побагровел: – Это же разорение! Закройщик развел руками: – Как пожелаешь, дорогой. Ты, я вижу, приехал в Севастополь не по воле своего начальства. Это увеличивает цену. Представь, что будет мне, когда узнают: я помогал тебе скрываться. Федор побледнел от гнева, однако, против обыкновения, не накинулся на обидчика. – По рукам, – неожиданно сказал он. – Я согласен. Егор засуетился: – Пойдем в другую комнату. Я должен тебя сфотографировать. Через денек-другой справлю документик. Когда мужчины остались наедине, Глухарь, подойдя к Кубышкину, готовящему стойку для фотоаппарата, легонько ткнул его в бок острым лезвием ножа. – Только, Гоша, смотри, без фокусов. Мне терять нечего. Задумал я большое дело – и либо пан, либо пропал. Выгорит оно, будет все шито-крыто, получишь прибавку. Кубышкин изобразил на лице угодливую улыбку: – Для тебя я готов на все. Через два дня, получив поддельный паспорт и немного изменив внешность, Глухарь без труда взял билет на поезд, следующий в Одессу. Глава 22 Одесса, 1938 год Даниил Васильевич Фирсов, в прошлом водолаз «ЭПРОНа», а ныне – командир отряда водолазов Одесского порта, стоял у памятника Дюку Ришелье и с тоской глядел на серое осеннее море, лениво играющее барашками. Хмурая октябрьская погода не прибавляла настроения. «Наверное, она все-таки не придет, – думал он, сжимая в руке букет крупных белых астр. – Ей ничего не стоит в очередной раз посмеяться надо мной и моей любовью». Мужчина вытащил из кармана часы, подаренные ему начальником экспедиции Львом Николаевичем Мейером. Большая минутная стрелка неумолимо приближалась к цифре 30. «Опаздывает или не придет? С нее станется». Сильный порыв ветра растрепал его жидкие седоватые волосы. Никогда еще за последние несколько недель сорокатрехлетний мужчина не чувствовал себя таким старым и немощным. А виною всему была внезапно вспыхнувшая любовь к хорошенькой восемнадцатилетней девушке Соне Бочкиной, машинистке жилконторы и его соседке. Встретив ее, Фирсов начисто позабыл о жене, умершей от тифа в Гражданскую, памяти которой он хотел остаться верен, и, как мальчишка, стал бегать за одесской красоткой. Он караулил ее у подъезда и, если девушка возвращалась с работы одна, без неизменных ухажеров, дарил ей цветы и приглашал поужинать в ресторан. До вчерашнего дня Бочкина отклоняла назойливые приглашения. Вчера она наконец сжалилась над неудачливым поклонником. – Ну, хорошо, Даниил Васильевич. Встретимся возле памятника Ришелье в три часа. Услышав долгожданные слова, Фирсов не помнил себя от счастья. Все утро он летал как на крыльях, и сладостные мечты о девушке грели сердце. К знаменитому памятнику он примчался задолго до назначенного времени и стоял тут почти час. Благодушное настроение потихоньку сменялось отчаянием. – Наверное, она захотела посмеяться надо мной. Кто я для нее? Один из многих претендентов… За углом мелькнуло белое платье. Сердце страдальца радостно забилось. Улыбаясь, девушка шла ему навстречу. Он бросился к Соне: – Я думал, вы не придете. – Но я же пообещала… Даниил бережно отдал ей букет. Она равнодушно понюхала астры. – Хорошо пахнут! |