Книга Проклятье египетского жреца, страница 60 – Виктория Лисовская

– Ах, еще в первые годы брака Дмитрий Аркадьевич водил меня на оперу, мы выбирались на балы, но это так давно было, – женщина вздохнула. – А потом супруг ко мне охладел, нашел новую подругу, затем еще одну, а теперь мы можем месяцами не сталкиваться в этом огромном чужом доме.

– Да, я сегодня тоже видела, как к вашему мужу приходила молодая женщина в темном плаще, – направила разговор в нужное русло Глафира.

– Ах, эта, – кивнула Дарья Степановна. – Да, про нее мне Авдотья рассказывала, но я сама ее никогда не видела. Только знаю – слуги растрепали, в нашем доме ничего не укроется, что она часто у Дмитрия Аркадьевича денег просит, якобы в долг, но отдавать и не собирается. Но ей невдомек, что мой супруг очень прижимист и скуповат и деньги давать в долг не любит.

– То есть вы не знаете, кто эта особа?

– Не знаю, да мне это и неинтересно, я сама придумываю такие любовные приключения в своих фантазиях, что про подруг моего супруга я ничего не хочу узнавать, – Дарья снова уставилась в окно.

Неожиданно к Глафире пришла идея:

– Подскажите, барыня, а вы не пробовали записывать свои фантазии, свои придуманные истории на бумаге? Это бы вас развлекло.

Дарья Оболенская взглянула на Глафиру с таким изумлением, как будто бы увидела на ней выросшие рога.

– Что ты сказала? Записать мои истории? – такое простое решение даже не приходило ей в голову. – Но это же… Это же… – Дарья хлопала ртом от удивления. – Это же…

Глафира прикрыла глаза, опасаясь гнева барыни: сейчас как запустит в нее второй туфлей или даже зеркалом.

Но барыня замолчала, задумалась, а потом громко завопила:

– Это же великолепно! Восхитительно! А ну, Глашка, тащи быстрее мне бумаги чистой, чернильницу, свечи, я писать буду!

Она подпрыгнула с кровати и принялась ходить по комнате, размышляя на ходу:

– Да, точно, сначала напишу, как Лизавета… а потом ее родители… а рыцарь Феликс пусть будет рыжим… Да-да, рыжим! Или не стоит? Рыжий любовник – это перебор, как ты считаешь? – обратилась она к Глафире.

А Глаша засмотрелась на барыню: от меланхолии и сплина не осталось и следа. Спина выпрямилась, на щеках появился румянец, глаза горели любознательным огнем.

– Неси, Глашка, быстро неси бумагу, пока у меня мысль не потерялась.

– Да, конечно, – разулыбалась Глаша, ей удалось помочь несчастному человеку. – Я все принесу, только это…

– Ну что еще? – капризно наморщилась Дарья Степановна.

– Для начала вам стоит позавтракать, а то сил не будет для творчества. Вы же любовный роман будете писать, а для этого много сил нужно.

– Да, ты права… точно, любовный роман, но пусть там будут и убийства… Да-да, Лизавета так любит Феликса, что не может простить ему измены, и тогда… пистолет… надо узнать, какие сейчас пистолеты… А что еще? Почему не принесла чернил?

– Что там с завтраком?

– Завтрак обязательно, я действительно что-то проголодалась, скажи Авдотье, чтобы завтрак подали мне в комнату, и побольше! – Дарья Степановна лукаво подмигнула горничной и снова принялась придумывать сюжет для своей книги.

Аменхотеп прислушался: действительно кто-то стонет.

Фараон вскочил на ноги и увидел дряхлого нищего старика, покрытого язвами и струпьями, который копошился у ног царя, с мольбой протягивая к нему руки.