Книга Секрет золотой карусели, страница 67 – Наталья Николаевна Александрова

Пока он не привык ко мне, я боялась водить его на занятия, но проверила его способности как могла. И расстроилась. Он часто молчал часами, а если говорил, то очень плохо, буквально отдельными разрозненными словами. Мы ходили к частному логопеду, который успокаивал меня и говорил, что все будет в свое время. В конце концов мне это надоело. Другая врач меня отругала и сказала, что будет разговаривать только с родственниками.

К Вадиму я не могла с этим подступиться, потому что у него были тогда неприятности с бизнесом, так что я, как могла, занималась с Андрюшей сама.

Время шло, он начал говорить лучше, мы заучивали наизусть цвета и дни недели, потом буквы алфавита.

Кстати, читать он научился довольно быстро, но чем дальше, тем больше он замыкался в себе.

Все мои попытки подружиться с ним или хотя бы наладить с ним контакт, оказывались бесполезны.

Не то чтобы они разбивались о каменную стену молчаливого сопротивления – хуже того, они просто проваливались в холодную, равнодушную пустоту. Как будто я пыталась пробить стену, сотканную из влажного белесого тумана.

Андрюша рос и моими стараниями стал довольно послушным, воспитанным мальчиком, но он был как будто отгорожен от всех других людей, заперт в своем собственном мире, из которого не было выхода и в который не было входа посторонним. Как рыба, плавающая в аквариуме – она вся на виду, но не может выйти из своей прозрачной тюрьмы, и никто посторонний не может попасть в ее безвоздушный мир.

Но я внушала себе другое, более оптимистическое сравнение. Я считала, что он, Андрюша, живет внутри себя, как личинка бабочки, заточенная в своем коконе.

С ним там, внутри, происходят какие-то удивительные превращения, метаморфозы, и однажды из кокона вылетит прекрасная многоцветная бабочка…

Но время шло, а он все не выходил из своего кокона, наоборот – все глубже, все прочнее замыкался в нем.

В каком-то возрасте он переключился с машинок на компьютерные игры, потом – на смартфон…

Одно время я надеялась, что он изменится, когда окажется среди сверстников, то есть когда пойдет в школу.

Но мои надежды не оправдались.

Сначала Андрюшу отдали в обычную, хотя и очень хорошую школу, но потом нас с Вадимом пригласили для разговора, и попросили его забрать: на уроках он ничего не делал, просто смотрел в телефон или пялился в одну точку, а однажды, когда сосед по парте о чем-то его спросил, он воткнул в его руку остро заточенный карандаш.

Были, конечно, слезы и крики, а Андрюша, как обычно, сидел, уставившись в стену перед собой, как будто не имел к происходящему никакого отношения.

Мы забрали его из этой школы и отдали в другую – частную, очень дорогую.

Но и там не вышло ничего хорошего.

Он замыкался в себе все больше и больше, и в конце концов нас пригласил к себе директор школы, он же ее владелец, кстати, очень хороший знакомый Вадима, и сказал, что, как честный человек, не имеет права брать с нас деньги за обучение, которое ровным счетом ничего не дает мальчику.

Это была вежливая форма той же просьбы забрать Андрюшу из школы – он не только сам ничего не делал на уроках, но своим безразличным видом плохо влиял на остальных учеников…