Книга Секрет золотой карусели, страница 83 – Наталья Николаевна Александрова

Но если все пойдет по моему плану, ему и не придется сюда проникать. Роман сам сделает всю работу.

Кроме той, которую придется сделать мне.

Итак, для моего плана мне понадобятся новые краски. Потому что те, что лежали в чемодане столько лет, уже ни на что не годятся – так высохли. Так что Марусе придется снова сидеть одной, в художественный магазин собаку точно не пустят.

Над входом в магазин была укреплена яркая и красивая вывеска, но выполненная с нарочитой небрежностью, как будто написанная от руки:

«Все для художника».

Я вошла внутрь.

Здесь и правда было все для нашего брата – кисти самых разных размеров, от самых тоненьких до огромных, и самого разного качества – грубые, из кабаньей щетины и верблюжьего ворса, – для густой масляной живописи; тонкие и мягкие, из белки, куницы и соболя, – для прорисовки деталей; самые нежные колонковые; из синтетического ворса, которые не любят использовать живописцы старой школы.

Кроме кистей здесь были всевозможные шпатели, мастихины и другие инструменты живописца. Были, разумеется, палитры разной формы и размера, мольберты и этюдники – от простеньких любительских до дорогих навороченных, известных фирм.

Но мне все это пока было без надобности – мне нужны были только краски. Кисти пока можно приспособить мои старые.

Но как раз красок почему-то и не было видно. Я спросила об этом молодого бородатого парня за прилавком, чьи уши и нос были густо усеяны серебряными колечками пирсинга. Так густо, что при каждом движении парень издавал негромкий мелодичный звон.

– А, у нас узкая специализация, – ответил он, – у меня только инструменты, краски – это во втором зале, у Арсения.

Он показал на арку, ведущую во второй зал магазина.

Впрочем, я и без его подсказки нашла бы отдел красок по струящемуся оттуда хорошо знакомому запаху.

Я уже пошла на этот запах, когда парень добавил мне в спину:

– Только его сейчас, кажется, нету…

Я все же вошла во второй зал.

Передо мной был большой стенд с многочисленными разноцветными тюбиками.

Цинковые и свинцовые белила, фиолетовый и красный краплак, киноварь, кадмий нескольких оттенков, все желтые краски – от лимонного кадмия и стронция до неаполитанской желтой; зеленый и синий кобальт, окись хрома, тиоиндиго; берлинская лазурь и парижская синяя, ультрамарин, венецианская красная, сиена натуральная и жженая, десяток разновидностей охры…

Одни только эти названия звучали для меня как поэзия, навевая воспоминания.

Одно плохо – продавца в этом отделе не было.

Я огляделась.

– Вы Арсения ищете? Так он ушел домой, Люсю проведать! – раздался откуда-то из угла скрипучий голос.

Я шагнула по направлению к нему – и увидела еще один прилавок, за которым сидел маленький сгорбленный старичок в круглых очках с толстыми стеклами, с круглой розовой лысинкой в окружении венчика седых волос, похожих на пух одуванчика.

Перед ним на прилавке стояла шкатулка с открытой крышкой, под которой красовалась кукольная балеринка на одной ножке посреди круглого зеркальца, изображающего озерко. Старичок что-то осторожно подкручивал в шкатулке.

– Люсю проведать? – переспросила я машинально, поскольку понятия не имела, кто такая Люся.