Книга Комната для трех девушек, страница 102 – Анна Васильевна Дубчак

– Думаете, и там можно поискать криминал?

– Заметь, не я это сказал. Но, согласись, что с ее смертью они стали свободны и обрели жилье, автомобиль…

– Борис Михайлович, я понимаю, что вы хотите сказать, но… Это же моя Вероника!

– Извини, Валера. Говорю же, мне нельзя заниматься адвокатской деятельностью, мой цинизм просто зашкаливает. И я в каждом вижу в последнее время лишь плохое. Да мне и с людьми трудно общаться, я стал несносен. Боюсь, что это дурно скажется и на моем брате. Это пока он меня еще терпит, он все про меня знает, и мы с ним долго и много говорили обо всем этом, но я и сам не знаю, что со мной происходит. Возможно, это просто затяжная депрессия. Надо как-то взять себя в руки и успокоиться. Но пока не получается. Я постоянно пинаю нашу домработницу Женю, обижаю ее на каждом шагу. Знаю, что причиняю ей боль, но ничего не могу с собой поделать. Да меня просто бесит, что мы, погорячившись, пообещали платить ей большую зарплату, такую, как платил ей ее бывший хозяин, и вдруг выяснилось, что она совершенно не умеет готовить! Ты знаешь, что она заказывает еду для нас в ресторане?! А теперь вот Петр взялся ее опекать и сам готовит. Это нормально? Нет, деньги у нас есть и дело не в этом, но ты где-нибудь слышал, чтобы домработница не готовила? Хорошо еще, что кофе варит. Вернее, не она, а кофемашина!

– Да, проблема, – протянул Ребров исключительно из вежливости. Он думал о Веронике, вспоминал ее, и ее образ сейчас мутнел и чернел с каждым днем. Как портрет, постепенно покрывающийся плесенью.

Он, следователь, для которого работа всегда была на первом месте, чувствовал себя за это виноватым перед Вероникой с самых первых свиданий. И это отравляло и без того вялые романтические чувства.

У него и раньше были романы с другими девушками, но ни одна из них не выдерживала его долгое отсутствие. Упреки, сцены, скандалы, все это выматывало и мешало его работе, конечно, за всем этим нервным и мерзким следовал разрыв. И только Вероника ни разу не упрекнула его в том, что он уделяет ей слишком мало времени. Она всегда терпеливо ждала его вечерами, кормила ужином и считала его, между прочим, настоящим героем («Ты мой герой, Валерочка!»). Ласковая и нежная с ним, она была, как ему показалось, счастлива, когда он сделал ей предложение. А сам Ребров? Надо же быть честным хотя бы с собой! Понимала ли она, что для него брак по большей своей части стал бы скорее способом как-то наладить жизнь, упорядочить ее, наполнить ее удобствами, комфортом и, грубо говоря, горячим супом, а не грандиозным счастьем обретения настоящей любви? Ведь и особой страсти к Веронике он никогда не испытывал. Да, она нравилась ему, но в душе он считал ее обыкновенной и простой девушкой, сердце его никогда не колотилось при виде ее быстрее, как это случилось с ним всего один раз, когда он года три тому назад познакомился с очень красивой и яркой девушкой, впоследствии оказавшейся дорогой проституткой. Вот уж где разыгралась настоящая драма, все его чувства пылали, а нервы словно искрились электричеством.