Книга Комната для трех девушек, страница 69 – Анна Васильевна Дубчак

– Так… Бараки… У меня в одном из них знакомая жила, может, слышали, Антонина?

– Нет, я там никого не знаю, разве что Танюху с Варей. Просто моя сестра на хлебокомбинате вместе с Татьяной работает, мы как-то пересекались… Вместе как-то Новый год встречали, вот откуда я их знаю. Уф… Что-то я разболталась. Слушай, ты в столовую-то иди, покушай, а к часу возвращайся на обед. У нас дешево и вкусно. А вечерком мы с тобой выпьем коньячку, и ты расскажешь мне, что у тебя за беда с мужем. Хотя история-то знакомая, и я всем теперь один совет даю – разводитесь вы, к чертям собачьим, со своими мужиками, да и живите спокойно.

После завтрака Женя поехала на хлебокомбинат. По дороге нашла телефон отдела кадров, сказала, что хотела бы поговорить относительно работы и прошла через проходную легко, поскольку ей был уже заказан пропуск.

Но в сам отдел кадров она, конечно, не пошла, расспрашивала всех, кто попадался на пути, где она может найти Татьяну Прошанову. На нее все смотрели странно, но все равно подсказали, где ее найти. Татьяна работала упаковщицей, и Женя, поначалу петляя по коридорам, где располагались кабинеты руководства, бухгалтерии и отдела кадров, нашла все-таки дверь, ведущую в коридор, откуда уже, спустившись, попала в цех, где работала Прошанова. Какой же там был аромат свежевыпеченного хлеба! Конечно, хлебом пахло повсюду, даже на лестницах, но здесь, в жарком помещении, он был особенно ярок. Женщины в белых костюмах и белых колпаках проворно упаковывали хлеба и батоны, их работа была монотонной и тяжелой. Должно быть, подумала Женя, когда они ложатся спать, им время от времени снится этот конвейер, эти горы хлеба и булок.

– Тань, к тебе! – крикнула одна упаковщица, и к Жене, скромно стоящей у дверей, подошла высокая, крупная, молодая и румяная женщина. Она была такая розовая и вкусно пахнущая, словно и ее только что испекли.

– Слушаю вас, – сказала она, всматриваясь в лицо Жени, словно пытаясь понять, знакомы ли они.

– Мне надо с вами поговорить, – ответила Женя. – Вы можете отпроситься ненадолго?

– У меня перерыв через пятнадцать минут, – сказала та. – Подождете?

– Да, конечно.

Фраза «Теперь у меня руки развязаны» воспринималась сейчас им как издевка. Как упрек, как насмешка над его непрофессионализмом и элементарной тупостью.

Почему он медлил, когда понял, что в комнате сестры каждый год проводили своеобразный и только им известный ритуал, и не вызвал полицию? Почему бездействовал? Да уж лучше бы их обвинили во всех смертных грехах, только бы они оставались живы. А теперь его, пожалуй, еще отстранят от расследования. Хотя Вероника же не была ему женой, а то, что у него была невеста, мало кто знал.

Во всяком случае пока он мог действовать, что-то предпринимать. Надо было искать того, кто их убил. Убил жестоко, выпустив в них несколько пуль, оставил их живыми умирать, истекая кровью.

За что их могли убить? Вероятно, за то, что им была известна какая-то тайна. И корни этой тайны уходили в далекое прошлое, когда сестры были еще девчонками.

Итак, чем располагало следствие на сегодняшний день?