Книга Земляничное убийство, страница 55 – Анна Васильевна Дубчак

Она лежала в маленькой комнатке деревенского дома, смотрела сквозь кружевные занавески на небольшое оконце, выходящее в голубой от луны сад, и спрашивала себя, правильно ли она сделала, что бросила Бориса, что вместо того, чтобы находиться рядом с ним (ведь не так много времени прошло с момента их свадьбы, им рано было еще устать друг от друга), она предпочла какую-то там свободу. И что это за свобода? От чего, от кого? От Бориса, которого она любила страстно и который ее боготворил? Или все-таки она ошиблась и это его отношение к ней, его внимание и эта ласковость, которая проявилась у грубоватого и жесткого на вид мужчины, не были любовью? Но тогда что? Почему она предпочла побыть одной, а не остаться с ним? И зачем ей было придумывать, что ее отъезд и его освободит на время, даст ему возможность заняться своими делами?

Она села на постели и посмотрела на дверь. Вот что бы она испытала, если бы эта дверь сейчас открылась и она увидела Бориса? Если бы он, несмотря на свою занятость, примчался бы к ней ночью только для того, чтобы увидеть ее, сжать в своих объятиях, стать тем самым громом среди ясного неба. Чтобы перебудить весь дом, чтобы все проснулись от звука подъезжающей машины, скрипа калитки, звяканья дверного засова, шагов… Вот он открывает дверь ее комнаты, видит ее, раскисшую от близких слез и своего никому не нужного одиночества, бросается к ней, сжимает в своих крепких объятиях и говорит, что истосковался без нее, что не может и дня без нее прожить, что ему постоянно кажется, что она вернулась, что вот подъехала машина, и из нее вышла Женя, его Женя….

Она слизнула с губ выкатившуюся соленую слезу, затем еще одну. Зашмыгала носом. И что же теперь делать? Сколько раз она, читая любовные романы или смотря сериалы про любовь, презирала женщин-героинь, которые теряли голову от любви. Которые попадали, нисколько не сопротивляясь, в эмоциональную зависимость от мужчины и ломали себе жизнь, совершая глупейшие поступки. Теряли какие-то важные жизненные ориентиры, погружаясь с головой в темные воды депрессии и не находя в себе сил вынырнуть оттуда, чтобы потом, отряхнувшись, начать новую жизнь.

Нет-нет, она не такая. Она сильная. Она не должна плакать. Да и вообще, может, это и к лучшему, что они так быстро расстанутся, пока еще не успели врасти друг в друга. Пока не стали одним целым. Но разве не стали? Разве это не с ней такое бывало, когда она в объятиях Бориса чувствовала себя растворенной в нем? Разве не это называлось счастьем?