Книга Лесная кукла, страница 112 – Анна Васильевна Дубчак

Она обняла свое лицо ладонями и закрыла глаза, словно таким образом хотела скрыть от мужа свой застрявший в круглой голове окровавленный квадрат убийства. Потом на эту замершую в сознании картинку наслоилась другая, страшная: лицо мертвой сестры в морге.

– Господи, – прошептала она, давясь слезами, – да за что же тебя, сестренка?

Она подняла голову и встретилась взглядом с Виктором.

– Вот что ты так на меня смотришь?! Зачем пытаешься вызвать во мне вину за эту смерть?! Я здесь совершенно ни при чем! Просто я уверен, что именно ты виновата в ее смерти. Пусть даже и косвенно. Потому что, не будь ты любовницей Агневского, они бы никогда и не познакомились.

– В смысле? – Надежда даже дышать перестала. Замерла. – Что ты хочешь этим сказать? Что они были все-таки знакомы?

– Откуда мне знать? Или ты думаешь, что Лида рассказала мне о вас? Ты же знаешь ее, разве она способна на такое? Однако она знала о вашей связи, знала, ты же не станешь этого отрицать! Вы же были с ней близки.

– Конечно, знала. Но что с того? И как это может быть связано с ее смертью?

– Я не знаю… Могу только предполагать, что в какой-то момент, когда она поняла, что наш брак трещит по швам, ей захотелось вмешаться и помирить нас. Хотя бы в этом ты со мной согласна? Быть может, и с тобой у нее был разговор на эту тему. Скажи, она отговаривала тебя от развода, от разрыва со мной, называй как хочешь?!

– Лида… Чтобы ты знал: поначалу она была на моей стороне и даже дала мне свой второй телефон, чтобы мы с Юрой могли переписываться и перезваниваться. Но потом ее заклинило. Кажется, она прочла какую-то книгу, прониклась сюжетом, впечатлилась, попыталась спроецировать ту историю на нашу и позвонила мне, попросила о встрече. И когда мы с ней встретились, она стала умолять меня расстаться с Юрой. Сказала, что все это пошло, гадко… Что она могла бы еще понять, если бы речь шла о любви, если бы мы с Юрой любили друг друга до такой степени, что он бы бросил свою невесту, а я – тебя. Чтобы мы поженились. Но то, чем, мол, занимаюсь я, встречаясь с любовником в гостинице, и это при том, что у него скоро свадьба, самая настоящая пошлость и грех! Что у меня есть муж, на которого нужно молиться… А когда я рассказала ей о том, что ты все знаешь, она вообще была в бешенстве. Сказала, что я – самая настоящая свинья или собака на сене, вот, да, она так и сказала про собаку на сене. Что, мол, и сама бросила его, и он тоже не может привести в дом женщину. Что ты, Витя, тоже имеешь право на счастье, что ты еще встретишь женщину, которая будет тебя любить. И тогда уже взбесилась я. Она с таким жаром мне все это высказывала, просто засыпала меня упреками, что я заподозрила ее в том, что она влюблена в тебя и что в случае, если мы разведемся, она признается тебе в своих чувствах, и вы поженитесь… Я как только представила себе это, то мне стало просто дурно… Ты и моя сестра! Витя? Ты чего молчишь? Я права? Она говорила тебе что-нибудь подобное?

– Ты сошла с рельсов, – сказал он, нахмурившись. – Не уходи от темы. Мы говорим о другом, ищем причину ее убийства. И ее связь с Агневским. Скажи, она могла, к примеру, встретиться с ним и поговорить о вас? Попросить его, чтобы вы расстались? У нее была такая возможность?