Книга Маленький дорожный роман, страница 117 – Анна Васильевна Дубчак

— Да! Ты меня понимаешь! Ты любила и знаешь, что это такое. Но в какой-то момент с тобой случилось бы то же самое, что и со мной… Играя в эту чудовищную игру лжи, подлости, низости и потеряв всякий стыд, ты могла бы вдруг ощутить словно электрический заряд, тебя бы так шарахнуло, и ты бы проснулась, очнулась…

— Не поняла.

— К примеру, ты бы случайно узнала, и это было бы правдой, что твой любимый, ради которого ты была готова на всё, даже на преступления, на убийства, я не знаю, на терроризм… Ты бы узнала, что он, к примеру, убил ребенка.

Ирина как ошпаренная отскочила к стене, словно ее действительно ударило током.

— Да что ты такое говоришь? У тебя точно крыша поехала…

— Сегодня я встречалась с подругой Валентины, с Дашей, и та сказала, что, судя по всему, вторым стрелявшим в моего брата был Юрий. Что он вышел из кустов и добил Аркашу. И про пистолет рассказала, откуда он у них… От отца. Ты понимаешь, он все знал! Они действовали с Валентиной сообща. Они перепачканы кровью моего брата. И как я могу после этого оставаться с ним? Да он вообще не человек! И та мощная пружина, что притягивала нас, оборвалась. И я проснулась. И до меня вдруг начал доходить весь кошмар прошедших дней. И я с ужасом поняла, что все, что двигало мною с тех пор, как я встретилась с Юрой, находится у меня ниже талии… Вот это стыдно. Жутко стыдно. И я не знаю теперь, как избавиться от стыда. Получается, что я настоящее животное. Вернее, хуже животного. Вот это и есть мое определение страсти, поняла? Страсть — это нижайшее, постыдное и глупое чувство.

— И что теперь ты будешь делать?

— То, что я и должна была сделать. Он же был моим братом, понимаешь? Валентины нет, теперь остался только он… Вот такие дела. И я сделаю это. Еще не знаю как. Но я найду способ. Я подумаю, где у них мог быть спрятан пистолет. Думаю, в ее мастерской.

— Саша, ну, пожалуйста… — Ирина вдруг судорожно разрыдалась, ее буквально корежило от рыданий. — Прошу тебя, не ломай свою жизнь. Я прощаю тебя, твой план и эту мраморную штуковину. Оставайся здесь, сиди как мышка и молчи. Мы подумаем, как нам лучше поступить.

— Ты меня не остановишь. Я сделаю это и пойду сдаваться. И там, уже в тюрьме, в камере, наверняка найду таких же дур, как и я, которые сели из-за этой дурацкой страсти, из-за мужиков.

— А я не пущу тебя, поняла? — И Ирина, размазывая слезы, кинулась к двери, загородила ее собой. — Не пущу!

Женя

По дороге Павел выяснил, конечно, числится ли в каком-нибудь из лесничеств Одинцово лесничий Троицкий, и когда получил положительный ответ, точный адрес, а заодно и номер служебного телефона, по которому сразу позвонил и договорился о встрече, и сам как будто бы воодушевился.

Женя села рядом с Павлом, не смогла такой долгий путь сидеть на заднем сиденье, ей хотелось, чтобы он иногда брал ее за руку, разговаривал с ней. Понимала, что сама провоцирует его, мучает, но все равно поступила так.

Сейчас, когда они были только вдвоем, в машине, и их никто не мог видеть, они принадлежали только друг другу. Это была как бы другая жизнь, которую они проживали параллельно той, где у Жени была семья, а у Журавлева — сплошная работа и одиночество.