Онлайн книга «Одинокие ночи вдвоем»
|
– Дежурные фразы, Валентин. Но мы-то с тобой знаем, кто виноват – я, я и только я. – Хорошо, если рассуждать так, как ты, тогда давай искать следственную причину, из-за которой ты оказалась в бедственном положении. Ведь если бы твоя квартирная хозяйка не вздумала продавать квартиру, ты не оказалась бы, грубо говоря, на улице. Или, если бы гражданин Милютин не обманул твою маму, вам не пришлось бы снимать угол, опять же… И получается, что виноват Милютин. Но, если посмотреть на это дело с другой стороны, то получится, что, если бы Ананьев не ставил твоей маме таких жестких условий, заключающихся в том, чтобы она была непременно бездетной, и она взяла бы тебя к себе в Чернозубовку, на ферму, то ты не оказалась бы у меня дома, вокруг нас не стали бы разрастаться слухи, и Маша не стала бы действовать так активно, чтобы помочь нам… мне… Так? – Да, так. Но почему же ты тогда не рассматриваешь эту ситуацию со стороны виновности моей мамы? Ведь она могла бы снять для меня другую квартиру, могла бы заботиться обо мне, как это делала прежде, и тогда бы я, то есть мы не оказались в такой дурацкой ситуации и Маше незачем было бы встречаться с моей мамой, чтобы говорить с ней об отказе от меня… Ведь так? Валентин промолчал. Дина погибла, как он мог говорить о ней как о виноватой? – Ты должна понять только одно: ты не виновата. События вокруг тебя происходили по независящим от тебя правилам и принципам… Но согласись, что и ты, окажись на моем месте, поступила бы так же, как и я? – А ты еще сомневаешься? – Вот и Маша сочла своим долгом помочь нам… Конечно, я сам мог бы отправиться к Ананьеву на ферму, но я – мужчина, и мне не хотелось подставлять твою маму, давать этому фермеру повод для ревности… – Фермер… Теперь и его нет. Валентин, вокруг столько убийств! А что, если маму убили из-за ревности? Может, она полюбила кого-нибудь другого, Ананьев пришел и убил ее из ревности, а тот, ее другой мужчина, убил, в свою очередь, Ананьева? – Гадать можно сколько угодно… Но сейчас тебе надо успокоиться и постараться абстрагироваться… – Это как? – Отвлечься настолько, что переключить свои мысли на что-то совершенно другое, и постараться отнестись ко всему этому, как, скажем, к кино – будто ты увидела всю эту историю в кино, понимаешь? Или как будто бы ты прочла книгу… Словом, надо бы, чтобы ты взглянула на это со стороны, как сторонний наблюдатель… Ты же не станешь переживать из-за событий фильма в полную силу? Ты же знаешь, что это произошло не с тобой… – Как хорошо ты говоришь… – Голос Оли дрогнул, и она снова поднырнула под одеяло, увлекая за собой слоников и ромашки. – Я постараюсь, конечно. Но это будет трудно сделать… – Повторяю: самое тяжелое – это чувство вины, которой нет. Люди долгие годы живут с этим чувством, отравляя себе жизнь… Отбрось эти мысли от себя, выброси их в окно… Валентин встал, подошел к окну и вдруг распахнул его. В жаркую, душную комнату ворвался свежий, пахнущий первым морозцем и горькими подгнившими листьями воздух. Оля подняла голову, раскрыла рот и принялась жадно хватать всю эту ледяную свежесть ртом, словно желая очиститься от мрачных мыслей, от свинцово-тяжелых, отравляющих жизнь чувств… |