Онлайн книга «Жезл Эхнатона»
|
И в голове у меня тоже восстановился порядок, я вспомнила всю последовательность событий, в результате которых я оказалась на полу в этой комнате. * * * Началось все с того, что Михаил Филаретович не пришел на работу. Казалось бы, что такого? Может быть, заболел или просто проспал… со всяким может случиться. Со всяким, но только не с ним, не с Михаилом Филаретовичем. За пятнадцать лет, что он проработал в музее, сначала научным сотрудником, а потом директором, он не пропустил ни одного дня. И не опоздал ни разу. Понятно, что я это знаю с чужих слов, но та же Роза Витальевна, Секретарь (именно так – с большой буквы, и уж ни в коем случае не секретарша), клянется, что никогда такого не было. Поэтому она сразу забеспокоилась. А тут еще срочно понадобилась подпись директора на каком-то документе, и Азадовский велел Розе позвонить Михаилу Филаретовичу. Мобильным наш директор не пользовался, и Роза Витальевна позвонила ему домой. И ей ответила рыдающая домработница, эта самая Надежда Степановна. И сквозь рыдания удалось разобрать, что она, придя в квартиру, нашла Михаила Филаретовича бездыханным, на полу в собственном кабинете. Вызвала «Скорую», но врач только констатировал смерть. И тут Азадовский, заместитель директора, который прежде занимался только хозяйственными и финансовыми вопросами, в одну секунду расцвел махровым цветом. Первым делом он подписал тот самый документ, где требовалась подпись директора (у него, оказывается, тоже было право подписи), затем перебрался в кабинет Михаила Филаретовича и стал отвечать по его телефону. А потом взялся за организацию похорон. Ну, с ним никто особенно и не спорил – во-первых, он же как-никак заместитель покойного. А во-вторых, все остальные, в частности та же Роза Витальевна, так расстроились, что не в состоянии были заниматься таким сложным и ответственным делом, как похороны. А Азадовский – хоть бы что. Он мгновенно все организовал, все устроил, позвонил, куда надо… И тут выяснилось, что у нас в музее нет ни одной фотографии покойного директора. То есть ни одной достаточно приличной, чтобы выставить в холле, перед входом. И Азадовский тут же отправил меня к нему домой за этой самой фотографией. Почему меня? А кого же еще? Я ведь в его глазах была девочкой на побегушках! Да я, в принципе, и не спорила. С Азадовским спорить – себе дороже. И съездить последний раз к Михаилу Филаретовичу мне было совсем не трудно. Это я тогда думала, что последний… Короче, я приехала в его квартиру, застала там заплаканную домработницу. Надежда Степановна не знала, где найти фотографию, отправила меня в кабинет и велела искать самой. – Я сюда и заходить больше не хочу! – всхлипывала она. – Я ведь здесь его нашла… вот тут, возле стола… с трубкой телефонной в руке… – С трубкой? – переспросила я машинально. – Ну да, видно, разговаривал с кем-то – тут-то смерть за ним и пришла… Или плохо себя почувствовал, хотел «Скорую» вызвать, да не успел… – Домработница бурно разрыдалась и выбежала из кабинета. Я проводила ее неодобрительным взглядом. |