Онлайн книга «Лорнет герцогини де Рошфор»
|
«Приходи к мужику с верблюдом…» Что еще за мужик с верблюдом? Вроде бы я живу в северном городе, верблюды здесь по улицам запросто не ходят. Если их и можно где-то увидеть, то разве что в городском зоопарке. Но трудно себе представить, чтобы тот человек назначил встречу Семибратову в зоопарке. Кроме того, он упомянул какого-то «мужика с верблюдом»… То есть это должно быть что-то постоянное, привязанное к определенному месту, как… как памятник. И тут я почти что вспомнила и вышла в коридор, но этот отвратительный тип Генка выхватил телефон у меня из рук. Потому что через проходную как раз шел мой шеф. – Здравствуйте, Андрей Яковлевич! – радостно приветствовала я его. Если вы думаете, что шеф обрадовался встрече со мной, то вы глубоко ошибаетесь. Напротив, при виде меня лицо у него скривилось, как будто он съел целый лимон. Причем не по собственной воле, а лимон этот впихнули в него насильно. Шеф отвернулся, даже не ответив на мое приветствие, и прошел через вертушку. Что ж, я не обиделась и проскочила за ним, чтобы не ждать потом лифта, отмахнувшись от Генки, который бухтел что-то по поводу вечера – потом, потом, не при начальстве. Лифт, однако, уже ушел, шеф не стал меня ждать. Отвратительные все-таки у него манеры! Зато, пока я поднималась по лестнице, я вспомнила кое-что про верблюда. Папа как-то водил меня гулять в Александровский сад, тот, что возле Адмиралтейства. Мне в этом саду, вообще говоря, не понравилось, там не было ни качелей, ни каруселей, но я так рада была, что гуляла с папой, что не показала свое разочарование. Папа показывал мне памятники и статуи, говорил, кто на них изображен, но я впускала его слова в одно ухо и выпускала в другое. Эти взрослые дядьки меня не интересовали. Пока мы не подошли к очередному памятнику. – А это, – проговорил папа, – памятник знаменитому путешественнику Пржевальскому. В честь его названа дикая лошадь – лошадь Пржевальского… Это был вообще ненастоящий памятник. На настоящем должен быть целый человек, может быть, даже на лошади, а тут на большом камне, похожем на скалу, была установлена только его голова. Человек, правда, был красивый, с пышными усами, но все же… И тут я увидела, что внизу около скалы лежал задумчивый каменный верблюд. Вот этот верблюд был просто замечательный, у него была грустная выразительная морда, на горбатой спине громоздились тяжелые тюки с поклажей… Я поняла, почему он грустит: скучает по своей далекой родине, по пустыням… Я подошла к верблюду, погладила его по морде и тихонько прошептала на ухо: – Не грусти, я вырасту и отведу тебя домой! Только ты про это никому не рассказывай, ладно? Потом повернулась к папе и сказала: – Папа, ты, наверное, перепутал! – Что перепутал, Лисенок? – Ты сказал, что это лошадь, но это же верблюд! Это верблюд Пр… Про… Приживальского! Папа почему-то засмеялся тогда и смеялся долго, так что слезы потекли. Эх папа, папа!.. Как же много мы с тобой не успели! Ты никогда не брал меня на ночную рыбалку, говорил, что я слишком мала. Мы не гуляли с тобой белыми ночами по городу, мама была против, говорила, что ребенок устанет и что тогда делать… И на море мы ездили всего один раз, и в шахматы только начали играть (мне, правда, не слишком нравились шахматы, но зато мы делали это только вдвоем). И велосипед, ты не купил мне настоящий взрослый велосипед и не приходил на соревнования по фигурному катанию на коньках (прозанималась всего полтора года, потом мать забрала меня, потому что мы переехали). |