Книга Волшебство не вызывает привыкания-3, страница 50 – Антон Текшин

— Интересно, а у них есть при себе ключи? — тихо пробормотал я себе под нос.

Сидеть взаперти, когда вокруг творится чёрт знает что, не было никакого желания. Тем более, что здание то и дело снова потряхивало. Один только Анатолий Чугуй отнёсся к нашей победе с уже привычным пофигизмом. Даже не знаю, что должно ещё случиться, чтобы он наконец встал с кровати.

Массовая культура невольно приучила меня к мысли, что для успешного побега обязателен ключ или на худой конец — отмычка, но современная реальность диктовала другие условия. Наш пример вышел очень показательным, как отсутствие одного магического артефакта позволяет вытереть ноги об все старые нормы содержания заключённых.

— Навались, братва!

Как известно, мокрая ткань рвётся куда хуже, чем сухая. Связав две простыни, мы получили отличный канат, с помощью которого отогнули эластичные прутья в стороны. Степан вымотался не хуже кузена, но его странная способность позволяла даже крепкую сталь сделать резиновой. Когда сопротивление вещества резко возвращалась на место, вещи оставались в той же форме, в какой были до этого момента. Поэтому самый обычный на вид выпивоха мог при желании раскатать обычную монету в блин и слепить из неё пельмешек. Или затянуть бантиком тонкую арматуру.

Через пару минут прутья разошлись настолько, что между ними можно было спокойно вылезти в коридор. Чем мы незамедлительно воспользовались, оставив флегматичного здоровяка в одиночестве зализывать раненую руку. Оба стража закона оказались бесповоротно мертвы и грозили вот-вот рассыпаться пеплом. Мы с Горьким первым делом обыскали тела на предмет полезных вещей, а вот побледневшие братья Самохваловы сразу отошли подальше, стараясь не наступать на многочисленные потёки крови. Видать, им подобные картины были в новинку.

Здание трясло всё реже, а вот гул вдалеке и не думал затихать. Это для нас происходящее растянулось в часы, а снаружи прошло всего лишь несколько минут.

Коридор до самого тамбура был чист, приоткрытая дверь так и манила проверить, что там за ней. Тем более, что кое-где в расстрелянных камерах ещё доносились стоны людей, которые упрямо не желали умирать. Я сразу же вспомнил про медсестру, которая располагалась совсем рядом, и её рабочий чемоданчик. Может, получиться хоть кого-нибудь спасти? Вряд ли одержимые вели прицельную стрельбу, они больше на кучность полагались.

Но Горький оказался другого мнения о дальнейших действиях. Разжившись оружием — тем самым пистолетом-пулемётом, что не дозарядила женщина, он окончательно почувствовал себя хозяином положения:

— Так, Каратист, сиди тут на стрёме, а я к соседям в гости метнусь. Эй, Степашка, подь сюды! Надо ещё чутка поработать.

Ключей у погибших при себе всё же не оказалось. Видимо, выпускать кого-то отсюда живым не планировалось. А без них попасть в остальные камеры можно было только тем способом, каким мы выбрались сами. То есть, при помощи очередного надругательства над «сопроматом».

Интересующая Горького клетка вычислялась без особого труда. Там, совершенно не боясь развеивающихся трупов, стояла давешняя демонесса в соблазнительном облачении из выделанной кожи, изобиловавшем ремешками и заклёпками. В комплекте шли наплечники с наручами, высокие сапоги, юбка из всё тех же кожаных полос, а на груди что-то вроде топика. Само собой, с декольте.