Книга Дети Антарктиды. На севере, страница 20 – Даниил Корнаков

Исландец скинул рюкзак, пока вдруг не раздался хриплый, едва слышный голос Вадима Георгиевича:

— Доча…

— Он очнулся! — Радостно, но одновременно с горечью воскликнула Маша.

И правда, глаза-стеклышки старика открылись и стали бегать по лицам окруживших его товарищей.

— Папочка, я здесь. — Маша слегка наклонила его голову к себе.

Губы Вадима Георгиевича дрогнули в полуулыбке при виде дочери, а из глаз потекли слезы.

— Доча… мы все еще в церкви?

— Что? — Она наклонилась. Голос больного едва был слышен.

— Мы еще в церкви?

— Да, папа, мы в церкви, но собираемся уходить.

Вадим Георгиевич стал мотать головой, а дрожащая рука потянулась к Маше, но на полпути обессиленно рухнула на живот.

— Оставь меня тут, — просипел он.

— Нет, я тебя не брошу. Мы что-нибудь придумает, даю тебе слово. Мы…

И тут словно из последних сил Вадим Георгиевич таки вцепился рукой в куртку Маши. С виду простое действие далось ему нелегко, и на мгновение он будто бы ожил, вновь обретя силы.

— Я устал, не могу больше терпеть эту боль.

Слезы таки брызнули из глаз Маши. Она взяла его окоченевшую руку и прижала к губам.

— Я ради тебя… — он прервался, его горло сводило судорогой. Каждое слово, да что там, каждый вздох давался ему с неимоверным усилием. — Я ради тебя отправился сюда, все мы. Прошу тебя, не делай мои усилия напрасными. — Он чуть крепче сжал ее ладонь. — Тебе еще многое нужно сделать. Вернуть «Копье» и… и помочь людям Матвея с «Востока», я дал им клятву, что они получат припасы, и теперь эта клятва ложится на твои плечи. Прости меня.

Надя шмыгнула носом, быстро смахнув выступившую слезу.

— Все вы, дорогие мои… все до единого… — продолжал едва слышно бормотать старик. — Всем вам еще многое нужно сделать. Идите!

Последний приказ прозвучал грозно, с присущим Вадиму Георгиевичу командирским голосом.

«Начальник… — пронеслось в голове у Матвея»

Дыхание старика участилось, а взгляд обратился к потолку. Остатки сил медленно покидали его.

— Лучше здесь, в церкви, рядом с Богом, нежели там, в глуши, — надрывно произнес он, едва сдерживая рыдание.

— Папочка… — Маша вцепилась в старика.

— Пошли, Маш. — Надя взяла ее за плечи. По всей видимости, сказанное заставило ее переменить вчерашнее решение.

— Я не могу, Надь, не могу.

— Пойдем, пойдем.

Надя стала силой оттаскивать ее от смотрящего в одну точку отца, готового встретить смерть. Заметив, как девушка стала сопротивляться, к Наде на выручку поспешил Домкрат, и обоим удалось оттащить впавшую в истерику Машу наружу. Все это происходило под очередной приступ кашля, внезапно охвативший старика.

— Пошли. — Арина взяла за руку остолбеневшего от зрелища Тихона и увела прочь.

С Вадимом Георгиевичем наедине остались только Матвей и Лейгур.

— Матвей, — раздался голос старика.

— Да? — Пришлось сесть на колени рядом с ним, чтобы лучше расслышать.

— Позаботься о Маше, хорошо?

— Обещаю.

— Ты хороший человек, Матвей. Хороший…

Он снова закашлялся.

— Как же больно… Господи! Боже милостивый! Как же больно.

Над его ухом наклонился Лейгур и прошептал:

— Если хотите, я могу покончить с этой болью.

Матвей вначале не поверил услышанному и с ужасом уставился на исландца. Не послышалось ли ему?

— Только скажите, — продолжил нашептывать Лейгур, — я все сделаю.

— Грех же… — выдавил из себя старик.