Книга Отныне и вовек, страница 63 – Даниэла Стил

— Джесси, не думай об этом.

— Почему?

— Теперь не имеет смысла. Все позади. Тебе нужно смотреть вперед. Нужно выйти из туннеля на солнечный свет и прежде, чем поймешь…

— Брехня! Перестань, ты словно сказку рассказываешь.

Каково, ты думаешь, смотреть на мужа через стеклянную перегородку, не имея возможности прикоснуться к нему или…

О Господи! Извини. Я просто не могу с этим справиться, Астрид, не могу смириться. Я не хочу, чтобы это происходило в моей жизни, я не хочу быть одинокой. Он нужен мне. — Джессика закончила на спокойной ноте, но ее душили слезы.

— Как ни крути, у тебя по-прежнему есть муж. Пусть он — за стеклом, но это не продлится вечно. Представь, что чувствовала я, когда смотрела на Тома в этом проклятом ящике? Он никогда не заговорит со мной, никогда не обнимет меня… Никогда, Джесси. У вас с Яном лишь короткий перерыв между действиями. Его просто нет в доме по ночам. Все остальное у тебя есть.

Но это было как раз то, в чем Джессика нуждалась больше всего. В его присутствии. А что такое «остальное»? Она не могла вспомнить. Существовало ли оно?

— Тебе пора прекратить принимать таблетки, Джесс. — Голос Астрид вернул ее к жизни. Они находились уже в нескольких кварталах от дома.

— Почему? Они не приносят вреда. Просто.., просто помогают, вот и все.

— Очень скоро перестанут. Они будут еще больше угнетать тебя, если уже не оказывают такого действия. А если за этим не следить, ты попадешь в зависимость от них, и тогда у тебя появятся настоящие проблемы. Как у меня; мне стоило немалых трудов избавиться от них. Пришлось провести несколько недель на ранчо у матери, чтобы отвыкнуть от наркотиков. Сделай одолжение: брось сейчас.

Джесси в грубой форме отказалась от предложения и вытащила из сумки расческу, чтобы привести в порядок волосы.

— Да. Наверное, я прямо сейчас отправлюсь в бутик.

— Почему бы сначала не заскочить на пять минут домой, чтобы перевести дух?

— Ладно. Если ты зайдешь выпить кофе. — Джессика не хотела оставаться одна. — Мне нужно взять книгу Яна и размножить ее.

Астрид заметила напряженные нотки в голосе подруги.

Могла ли она ревновать? Это казалось почти невероятным.

Но сейчас с Джессикой могло происходить все, что угодно.

— По крайней мере ему разрешат писать.

— Возможно. — Джесси пожала плечами, Астрид подъезжала к дому.

— Ему пойдет на пользу.

В прихожей царил легкий беспорядок из-за жакетов, примерявшихся и отвергнутых до визита к Яну. Астрид заметила пиджаки Яна, сдвинутые в одну сторону, и разбросанные повсюду женские мелочи. Его не было только пять недель, а дом уже представлял собой жилище женщины. Ей было интересно, заметила ли Джесси эту перемену.

— Кофе или чай?

— Спасибо, кофе. — Астрид улыбнулась и уселась в кресло, чтобы полюбоваться видом из окна. — Помочь?

Джессика отрицательно покачала головой, и Астрид попыталась расслабиться. Теперь с ней трудно. Так много боли, и мало чем можно было помочь. Только быть рядом с ней.

— Как ты собираешься провести Рождество?

Джессика появилась с двумя чашечками в цветочек и глухо засмеялась:

— Кто знает? Может, я в этом году повешусь.

— Джессика, это не смешно!

— А осталось что-либо смешное в моей жизни?

Астрид тяжело вздохнула и поставила поданную ей чашку.

— Джессика, ты должна прекратить жалеть себя. Найди какое-нибудь занятие. Ради себя, а не ради него. Магазин, общение с людьми, я, церковь, что тебе по нраву, но ты должна за что-то ухватиться. Ты не можешь так жить, ибо развалится не только твой брак, хуже того: не выдержишь ты.

Это было как раз то, что пугало Яна: Астрид знала это. Раз или два он мельком посмотрел на нее, и она поняла.

— Знаешь, так будет не всегда. Ты вернешь то, что у тебя было раньше. Еще не конец.

— Нет? Откуда ты знаешь? Даже я не знаю. Я даже не знаю, что у нас было и что стоит возвращать.

Джессика была потрясена собственными словами, но не могла остановиться. Она сцепила свои трясущиеся руки.

— А что у нас есть? Я, содержащая Яна, он, ненавидящий меня за это так сильно, что уходил и спал с другими женщинами, чтобы почувствовать себя мужчиной. Прекрасный брак, не так ли, Астрид? Как раз то, о чем мечтает каждая девушка.

— Значит, вот что ты об этом думаешь?

Астрид следила, как боль отражалась на лице Джессики, и сердцем была с ней.

— Судя по тому, что я видела, в вашем браке гораздо больше хорошего. — Они выглядели такими молодыми и счастливыми, когда она познакомилась с ними. Однако Астрид понимала, что многого не знала о них. Должно быть, не знала.

Она встретилась с Джессикой глазами, и ей стало жаль ее. Подругу ожидало впереди нелегкое время.

— Я не знаю, Астрид. Мне кажется, будто прежде я жила не правильно, и вот теперь я хочу все исправить. Но уже слишком поздно. Он ушел. И что бы ты ни говорила, я сердцем чувствую, что Ян не вернется назад. Я обманываю себя, жду, когда раздастся звук его шагов, брожу по его кабинету — а мы едем в тюрьму, чтобы увидеть его, как обезьяну в клетке. Астрид, он — мой муж, а они заперли его, как животное!

Слезы выступили у нее на глазах.

— Это сводит тебя с ума, Джессика?

Вопрос рассердил ее.

— А ты что думала?

— Я думала, что тебя волнуют и другие вещи. Полагаю, ты боишься перемен в жизни. Боишься, что изменится Ян. Сейчас он хочет дописать книгу, что тоже пугает тебя.

— Не пугает, а раздражает. — По крайней мере она была честна. Она призналась.

— Почему раздражает?

— Потому что я сижу здесь одна, схожу с ума, пытаясь справиться с действительностью, а что собирается делать он?

Выводить каракули на бумаге, словно ничего не произошло.

И.., я не знаю, Астрид, все так сложно. Я больше ничего не понимаю. Я теряю рассудок. Я не могу с этим смириться. Я просто не могу.

— Можешь, и Ян может. Ты уже прошла через худшее.

Суд, должно быть, был сущим адом.

Джесси горько кивнула:

— Да, но это хуже. И продолжится вечность.

— Конечно, нет. Джесси, ты можешь вынести гораздо больше, чем думаешь. Так же, как и Ян.

Когда Астрид произносила эти слова, она надеялась, что была права.

— Как ты можешь быть так уверена? Вспомни, как он выглядел сегодня, Астрид. Как долго, ты думаешь, он сможет это выносить? Он испорчен, напрочь испорчен, он привык к комфортной жизни с цивилизованными людьми. А теперь он — там.