Книга Дом без воспоминаний, страница 111 – Донато Карризи

Джербер не мог уразуметь, как такое возможно.

– Действительно, факты явно противоречат тому, что рассказал мальчик, – заметил и синьор Ф., который тоже внимательно слушал. – Твоего отца пригласили, чтобы выяснить, изложит ли ребенок под гипнозом ту же версию событий: поскольку все другие попытки провалились, прокурор надеялся таким образом наконец узнать правду.

– Мальчик рассказал то же самое, но отец все равно ему не поверил…

– У него была на то причина, – посуровел синьор Р. – Почему ребенок с самого начала был настолько уверен, что в подвале лежат трупы родителей? Он не говорит об этом открытым текстом, но дает понять, после того как похититель посоветовал не спускаться вниз. И повторяет на протяжении всего рассказа.

И правда: Джербер не придал этому значения.

– Почему, например, ему ни разу не пришло в голову, что родители находятся в подвале связанные, с кляпом во рту? В таком случае сын мог бы им помочь, но он сидит сложа руки, – продолжал синьор Р. – Единственный ответ – мальчик знал наверняка. С самого начала знал, что там, внизу, два трупа.

Психолог ужаснулся. Но синьор Р. еще не закончил.

– Возможно, взрыв и правда произошел случайно; возможно, он хотел, чтобы родители задохнулись от испарений, исходивших из чана с горючим. Однако вероятнее всего, что мальчик завлек их в подвал тем же способом, какой, по его словам, применил по отношению к дяде. Более того, ребенок утверждает без обиняков, будто понял, что «настоящий подарок» для женщины – он сам, а вовсе не платье. Это может относиться и к его родителям: он их единственный сын, дар, преподнесенный жизнью. Думая, что он в опасности, мать с отцом бросились в подвал спасать его, а сын их запер внутри.

От такой реконструкции событий мороз подирал по коже.

– Твой отец говорил мне, что вплоть до того момента у А. Д. В. не наблюдалось ни признаков умственного расстройства, ни странностей в поведении, ни тяги к насилию. Он не был ни стеснительным, ни замкнутым, ни интровертом, пребывающим в собственном мире. Родственники, друзья и преподаватели описывали его как воспитанного, вежливого мальчика, способного поддерживать общение с кем угодно.

– Тогда как такое возможно? – спросил Пьетро Джербер, все еще не веря. – Чтобы сотворить подобное с собственными родителями, нужно питать к ним давнюю, глубокую ненависть.

– Не обязательно, – вмешался синьор Ф. – Я, как специалист по лечебному гипнозу, могу сказать тебе, что не раз наблюдал случаи, когда несовершеннолетний несоразмерно реагирует на ситуации, которые взрослому показались бы едва достойными внимания. Разжечь ненависть может все, что угодно: упрек, вставший поперек горла, скандал из-за плохой оценки или несправедливое, по его мнению, наказание.

– Сам подумай, Пьетро: что более правдоподобно – то, что пришел злой орк, или то, что ребенок мог совершить ужасное деяние, убийство тех, кто даровал ему жизнь? – Задав этот вопрос, синьор Р. вынул из колоды для игры в «Обливио» карту «Malleus Animi» и показал ему.

«Молот разума».

Слепой человечек – единственный, кто видит реальность и кладет конец игре, сказал себе Джербер. До сих пор он сам был жертвой обмана, иллюзии. Он сунул руку в карман плаща и вынул обгоревший поляроидный снимок женщины с рыжими волосами. Понял, что таким образом ему должны были внушить мысль, что фотография уцелела при взрыве, который уничтожил дом. И это вполне удалось. Однако, исходя из простейшей логики, если она лежала в матросской торбе вместе с другими пожитками орка, от нее бы ничего не осталось.