Книга Дело о детях благородных семейств, страница 49 – Лариса Куницына

— Проклятие! — крикнул Марк, потрясённо глядя туда, где ещё мгновение назад стоял Эжен Монтре.

Он скинул с плеча перевязь с тяжёлым мечом и, метнувшись к краю террасы, перескочил через резные перила и спустя мгновение уже летел туда, где мерцала под лёгким ветром гладь реки.

Он сел под деревом и, стащив с ноги сапог, вылил из него воду, а потом задумчиво взглянул на неподвижное тело, лежащее на траве в паре шагов от него. Эжен судорожно выгнулся и, кашляя, повернулся на бок. Он был бледен и измучен, из его рта стекали струйки воды. Марк удовлетворённо кивнул и, натянув этот сапог, снял другой. Мокрая одежда была тяжёлой и неприятно облепила тело.

— Зачем? — хрипло спросил Эжен, взглянув на него мутными глазами. — Зачем вы не дали мне умереть? Все вокруг говорят, что я не заслуживаю жизни, а вы вдруг решили, что это не так? Я ничего не заслуживаю, как не заслуживал мой отец! Так зачем? Скажите мне, зачем?

— Может быть, я сделал это ради твоей мачехи, потому что видел письма, которые она тебе писала? — проговорил Марк и откинулся на ствол дерева, возле которого сидел. — А, может, чтоб не дать тебе совершить самую большую глупость в жизни, о которой ты даже не успеешь пожалеть. Ты думаешь, что именно на тебя свалились все беды мира, а дорога всех остальных усыпана розами и лилиями? Увы, мой мальчик, жизнь — штука жестокая, она не щадит никого. И мне самому приходилось испытывать такое отчаяние, что проще всего было броситься грудью на меч. Я знал и голод, и нищету, и унижения, мне приходилось попрошайничать, сносить побои и убегать от собак, которых на меня спускали. А я тогда был ребёнком, и некому было меня защитить. Я терял близких, и боль от этих потерь была так велика, что жажда мести застилала мне глаза, и я был готов идти до конца, хоть в том самом конце был ясно виден эшафот. Я бросался на чужие клинки и копья, понимая, что могу не дожить до следующего утра, мне пришлось побывать в застенках, вынести пытки, ждать казни, столь мучительной, что легче было б самому разбить себе голову о стену, чем принять её. Но, как видишь, я всё ещё жив. И ты можешь прожить долгую жизнь, а насколько счастливой она будет, зависит только от тебя.

— Неужели? — воскликнул Эжен, приподнимаясь. — Как мне жить, если все отвернулись от меня и твердят, что я не заслуживаю иного обращения?

— Ответ кроется в твоём вопросе, — заметил Марк. — Тебе говорят: «Ты не заслужил», и они правы. Ну, так заслужи! Почему ты ожидаешь, что тебе всё подадут на золотом блюде, а сам не хочешь и пальцем о палец ударить, чтоб получить то, чего хочешь? Ты стал рыцарем, не побывав ни пажом, ни оруженосцем. У тебя есть замок и клочок земли, ты не голодаешь и не ходишь в рубище. Не многим повезло иметь то, что имеешь ты. Но тебе нужно больше? Так иди и служи! Почему ты выпрашиваешь и требуешь что-то у короля, вместо того, чтоб предложить ему свою службу? Знаешь, с чего король Арман начал моё воспитание? Он забрал у меня фамильный меч и запретил называться родовым именем и титулом до той поры, пока я не получу золотые шпоры. Он говорил, что если что меня и погубит, так это моя гордыня, и учил меня смирению. Я обижался, злился, но однажды понял, что он прав. Я должен был осознать себя, своё место в жизни, свои достоинства и недостатки, чтоб двигаться, как ты говоришь, к вершинам. Забудь о своём отце или просто храни память о нём глубоко в сердце, но отныне полагайся только на себя. Ты понимаешь, о чём я?