Онлайн книга «Расследования Марка де Сегюра. 7. Дело о смерти фрейлины»
|
— Хорошо, — Марк положил половинки пилюль в коробочку и закрыл её. — Можешь здесь прибрать, но ничего не выбрасывай. И не уходи из дворца, ты можешь мне понадобиться. — Всегда к вашим услугам, — как-то двусмысленно ответила она, одарив его улыбкой, которую наверно не раз видела на лице своей хозяйки. — Я надеюсь, что скоро у меня будет новая госпожа и мне не придётся покидать дворец. «Да, уж, место умершей фрейлины ненадолго останется свободным, — размышлял Марк, проходя по залам женской половины. — Сколько таких девиц только и мечтают залететь в золотую клетку, чтоб носить дорогие наряды и красоваться на пирах». — Ваше сиятельство, — вдруг окликнула его молодая фрейлина в лиловом платье с пышным белым кружевом вокруг глубокого декольте и на рукавах. Она была хорошенькой, с нежным белым личиком, большими глазами редкого фиалкового оттенка и рыжеватыми локонами. — Вы были в комнате бедняжки Клодины? — она мигом подлетела к нему. — Я Виолетта де Марсан. Моя комната расположена рядом с той, где она жила, и я неплохо её знала. — Вот как? — Марк остановился. — Вам что-то известно о её смерти, госпожа де Марсан? — Ну, зачем же так официально? — жеманно улыбнулась она, и Марку стало понятно и недовольство Жоана порядками, царящими на женской половине, и причина затруднений в связи с этим леди Евлалии. — Зовите меня просто Виолеттой, — пропела она и изящным движением обнажённой по локоть руки указала ему на кресла, стоявшие у столика с вычурно изогнутыми ножками. Он принял её приглашение и сел, поставив коробочку на край стола. Она не проявила к ней никакого интереса. Куда больше её интересовал собеседник, и она обольстительно улыбалась, строя ему глазки. — Я ничего не знаю о её смерти, кроме того, что своими криками она не давала мне спать две ночи. Бедняжка Эммануэль совсем измучился с ней. Подумать только, такой изысканный кавалер и вынужден заниматься таким грязным делом, как ухаживать за умирающей! — Что вы хотели мне сказать, Виолетта? — уточнил он, игнорируя её нежные взгляды. — Я просто хотела вам сказать, что Клодина была не слишком хорошей женщиной. Её не любили. Знаете, хоть она и вышла замуж за дворянина, по сути, осталась торговкой с рынка. Вы бы слышали, как она ругалась! Причём ругалась со всеми, кто не мог ей достойно ответить. Конечно, при леди Евлалии и её приближённых дамах она была скромницей, но с остальными… — Значит, у неё были враги? — Нет, её никто не воспринимал всерьёз. Все же понимали, что она здесь только до той поры, пока её внешность позволяет ей оставаться фрейлиной. Больше-то у неё ничего не было! И она стремилась использовать свой единственный козырь с максимальной выгодой. У неё было множество любовников. Каждый, кто мог ей хоть что-то дать, получал её симпатию, будь то старик или какой-нибудь непривлекательный богач. Да что там, она не отказывала даже оруженосцам и гвардейцам, естественно, из знатных и небедных. Из-за этого многие её презирали… — И вы? — Я здесь для того, чтоб найти достойного мужа, — уточнила Виолетта. — И естественно, как девушка из благородной семьи, я считала её поведение недопустимым для дамы нашего круга. — Вы с ней ссорились? — Нет. Хотя я часто делала ей замечания, если она шумела и не давала мне спать. Стоило мне пригрозить, что я позову кого-нибудь из дам и раскрою её тайное свидание, как она становилась тихой, как мышка. Когда я только прибыла сюда, она попыталась мне грубить лишь потому, что я новенькая. Но не тут-то было! Я здесь по рекомендации леди Селесты и сразу же ей пожаловалась. Леди Селеста отругала её и заставила извиниться. И что бы вы думали? Она извинилась и даже подарила мне в качестве компенсации подвеску, довольно странную, — Виолетта протянула ему свой атласный веер, к ручке которого шёлковым шнуром была прикреплена подвеска, состоявшая из двух крупных бусин, плоской круглой пластинки и длинной кисти из серебряных нитей. — Там такая уродливая птица! Я даже думала, что она надо мной издевается, но леди Селеста сказала, что это какое-то мифическое существо, символизирующее доброту и заботу. Я не стала обижаться. |