Книга Дело о жёлтых хризантемах, страница 2 – Лариса Куницына

— Отец, матушка, я всё-таки сделал то, о чём мечтал так долго. Каждый раз, вспоминая о вас, я думал о том, как счастливы вы были вместе, как хотели прожить вдвоём долгую счастливую жизнь в любви и согласии, но смерть разлучила вас так рано. И мне хотелось снова соединить вас под крышей родного дома, в нашем замке в Сегюре. Пока это Ричмонд, но вы снова вместе, теперь уже навсегда. И придёт день, когда вы займёте ваше законное место под сенью усыпальницы Сегюра как истинные барон и баронесса де Сегюр. А ведь ещё пару лет назад я не смел даже обещать вам это, поскольку не был уверен, что смогу когда-нибудь сдержать своё обещание. Но теперь всё иначе, и я со спокойным сердцем клянусь вам, что сделаю это. А теперь… — он улыбнулся и, развернувшись, присел на каменный пол и откинулся спиной на холодный мрамор, — запаситесь терпением, мои дорогие, я расскажу вам, как жил все эти годы, к чему стремился и чего достиг. Может, чем-то я и огорчу вас, но всё же думаю, что у вас есть причины гордиться вашим сыном, и не только потому, что теперь он — друг короля, богатый, знатный человек и прославленный воин. Я, как и вы, научился любить всем сердцем, хранить верность и защищать тех, кто мне дорог. Я люблю свою рыжую жену, храню верность королю и друзьям и сражаюсь мечом и кинжалом за Сен-Марко, за наше королевство, за наш народ.

Синяя мгла подступающей долгой ночи постепенно опускалась на остроконечные крыши высоких башен замка Ричмонд. В ухоженном саду затихал птичий гомон, а по двору сновали слуги, занимаясь своими повседневными делами.

Он спустился по старинным истёртым ступеням и обернулся, взглянув на красивый, украшенный каменной резьбой фасад маленькой семейной базилики. Ему было немного грустно, и всё же на душе стало легко и спокойно, словно с неё упал камень, который лежал там, в глубине его сердца так давно, что он уже привык к нему, и кажется, перестал замечать. И лишь теперь, поговорив с отцом и матушкой, он вдруг почувствовал, как освободился от давнего гнёта тоски, от вины в том, что не может исполнить свой сыновний долг, от всей этой невысказанности и ощущения своего сиротства и одиночества, от которого не могли спасти его ни друзья, ни любимая.

Он посмотрел на окна жилой части своего замка, освещённые множеством свечей. Оттуда слышались голоса и лай белого щенка волкодава, который вместе со своим маленьким хозяином носился по залам, мешая слугам, накрывавшим стол в главном зале, куда скоро съедутся на пир соседи. Наверно они терпеливо обходят его или испуганно шарахаются, сжимая побелевшими пальцами бесценный фарфор и начищенное серебро, извлечённые из сундуков и буфетов. А рядом, как сказочная фея в белой парче, сверкая драгоценным убором, порхает Мадлен, успевая следить за всем и раздавая указания налево и направо. Кто б мог подумать, что из его маленькой швеи получится настоящая повелительница!

Марк улыбнулся и направился к дому. Кто-то должен приструнить Валентина и выпроводить из залов этого несносного щенка.

Пир удался и, окидывая взглядом длинный стол, за которым сидели его ближайшие соседи, он видел их довольные лица и изредка встречал взгляды, вполне дружелюбные, а иногда и подобострастные. Равных ему по положению и титулу в этих краях отыскалось немного, потому он смог усадить ближе к себе своего друга Фонтейна, который, наконец, выбрался из своего феода, чтоб встретиться с ним в Ричмонде. И вот теперь граф де Фонтейн восседал на почётном месте рядом с Мадлен и до смешного странно смотрелся в своём парадном камзоле из полосатой парчи с унизанными перстнями пальцами.