Книга Дело о золотом Купидоне, страница 68 – Лариса Куницына

Его приказчик тут же удалился и плотно прикрыл за собой дверь.

— Что же интересует ваше сиятельство? — спросил Ренье.

— Я хочу, чтоб ты рассказал мне о бароне де Мерлене.

— Смотрителе королевской обуви? — в голосе старого мастера прозвучало удивление.

— Не совсем, — уточнил Марк. — Я хочу знать, как он получил эту должность. Обычно посты такого ранга занимают потомственные аристократы. Однако в данном случае её занял ремесленник, который уже позже получил из рук короля дворянство и титул. Он был столь выдающимся мастером и шил какую-то необыкновенную обувь?

— Нет, ничего необычного, — возразил Ренье. — Он был просто подмастерьем, причём не самого известного мастера.

— Но как же он попал во дворец? — спросил Марк.

— Это тогда удивило всех. Я в то время тоже был подмастерьем, но моим учителем был знаменитый Бартолло, который первым сшил для короля ботфорты в том виде, в каком их шьют сейчас. Он носил звание королевского сапожника и шил чудесные туфельки для принцесс и фрейлин. У него были колодки, изготовленные по меркам всех знатных дам при дворе. И вдруг однажды из дворца пришёл посыльный и сказал, что принцесса Евлалия хочет, чтоб у неё снова сняли мерки, причём она пожелала, чтоб для этого во дворец отправили подмастерье Жака Руже. Именно так тогда и звали теперешнего барона де Мерлена. Он сходил, мерки совпали с теми, что уже имелись, но он принёс новый заказ и сообщил, что принцесса велела, чтоб он сам принёс новые башмачки ей на примерку. Так он и зачастил во дворец, а потом его и вовсе забрали туда. Он стал служить под началом смотрителя обуви, а лет через десять и сам занял эту должность. Я, ваше сиятельство, ничего худого про него сказать не могу. Человек он не злой и не гордый, ценит настоящее мастерство и никогда никого не обманывал. Он и сам до сих пор шьёт обувь, хотя это уж совсем не дело для королевского чиновника! Иногда он заходит сюда запросто посидеть с нами за кружкой пива в нашем кабачке и, кажется мне, что порой даже жалеет, что не остался здесь.

— Выходит, его продвижению способствовала герцогиня Евлалия, — проговорил Марк, — но откуда она о нём узнала и чем он так её привлёк?

— Откуда узнала, сказать не могу, а чем привлёк, понятно! Уж больно он был хорош по молодости! Совсем на мастерового не похож! Он, видите ли, был подкидышем. Его нашли на ступенях храма в младенчестве и, поговаривают, что завёрнут он был в пелёнки из тонкого полотна едва ли не с кружевами. Так что родители его были люди непростые, но оставить его себе не пожелали. О нём заботился бездетный сторож, а после отдал в обучение к сапожнику. Ну, и внешность у него была необыкновенная. Многие девицы на него заглядывались, но его это не слишком радовало. Он с детства был скромен и даже застенчив. Но, видать, кто-то его красоту приметил и рекомендовал принцессе, а она пожелала иметь его при себе. Я так думаю, а уж что там было на самом деле, только боги знают.

Поблагодарив мастера, Марк пообещал в самое ближайшее время сделать заказ на новые сапоги из тёмно-бирюзовой замши и, попрощавшись, вышел. На обратном пути он обдумывал рассказ старого сапожника, и в голове у него из отдельных фактов складывалась интересная мозаика. В юности смотритель королевской обуви барон де Мерлен был обычным подмастерьем на улице сапожников. Он был необычайно хорош собой и его вызвала во дворец принцесса Евлалия, подругой которой была Аделаида де Сюржер. В то время Аделаида носила на шее подвеску в виде рубинового башмачка, и, как выяснила графиня де Лафайет, у неё был любовник и маленькая дочь, которая пропала. В то же время барон де Мерлен один воспитывал дочь, происхождение которой, по слухам, было неясно, и сам он признавал, что оно сомнительно. Однако воспитанием этой девочки занималась графиня де Сюржер, однако, почему-то не забрала её в столицу, а нашла ей жениха в провинции. Теперь же она привезла в Сен-Марко дочь своей воспитанницы, и девушка носит на шее подвеску в виде рубинового башмачка.