Книга Огни Хафельберга, страница 8 – Софья Ролдугина

Шелтон ведь спросил, вести себя с местными, как поймальчик. И только спустя долгие, бесконечно долгие три секунды накатило осознание. Марцель только видел эту женщину. Не чувствовал, не слышал. Сигарета, разбрасывая красноватые искры, стукнула о перила и полетела в воду.

Дрожащими руками Марцель полез за спичками. Чиркнул осторожно, стараясь зажечь огонек с первого раза. Близко, очень близко, в шагах в пяти действительно стояла молодая женщина. Ржеволосая, в джинсах и клетчатой рубашке, застегнутой на все пуговицы. Незнакомка приветливо улыбнулась Марселю, уголки губ у него едва-едва дернулись в ответные улыбки, сердце зачастило, как сумасшедшее, и вдруг закричало беззвучно.

Рот ее был раскрыт, точно криком его раздирало изнутри, глаза превратились в узкие щелки, лоб испещрили морщины, кожа смялась, словно бумажная. А потом девушка подняла руки и вспыхнула, как спичка, ярким, пронзительно-оранжевым пламенем. Марцель стоял в четырех шагах от нее и видел все — проступающую сквозь одежду угольную черноту, обнажающиеся медленно кости, цепочку с каким-то дешевым амулетом, плавящуюся как сырная стружка в духовке.

Последними сгорели почему-то волосы, такие же ярко-рыжие как пламя. Марцель сухо сглотнул и отступил назад, и почти сразу шагнул вперед, желание убедиться в том, что это померещилась, почудилась, приглючилась, возобладала над иррациональным страхом перед смертью.

На том месте, где стояла сгоревшая девушка, не осталось ничего. Марцель на коленках прополз полмаста, ощупывая каждый миллиметр деревянного настила. Ни опаленного пятна, ни спекшихся металлических фрагментов от сгоревшей молнии или пуговиц, ни даже искры, только воздух был горьким от запаха гари. Догадка, мгновенная и обезоруживающе ужасная, прошила разум.

Самый, самый, самый жуткий кошмар всех телепатов. «Шелтон», — простонал Марцель, с трудом поднимаясь на подкибающихся ногах. «Шелтон, я свихнулся, я все-таки свихнулся». Обратный путь оказался адом. Марцель никак не мог сосредоточиться на реальном мире.

Все вокруг превратилось в сумасшедшую какофонию разрозненных монологов, мужских и женских, детского невнятного попискивания и старческого бормотания, как если бы телепат продирался сквозь густую толпу, в которой каждый бы внил себе под нос скверно заученный отрывок из газетной статьи. А важен был только один голос Шелтона, холодный, безвкусный, спасительный, как глоток воды, когда просыпаешься с пересохшим горлом от ночного кошмара.

Марцель шел на голос, как лиса по кроличьему следу. «Дойти, дойти, дойти!» Лестницу на второй этаж он, кажется, преодолел ползком, по крайней мере, в комнату точно ввалился на четвереньках. Шелтон, видавший и не такое, глянул поверх ноутбука и опять углубился в расчеты. «Встань и отряхнись!

Почему в таком виде? Я же говорил, что надо вести себя незаметно. Марцель зажмурился, под черепом сцепились рогами два желания, убить и сдохнуть, и медленно пополз вперед. Нашел Шелтона на ощупь, уткнулся лбом в колено и только потом вытолкнул из себя оправдание. — Никто не видел. Правда. — Почему ты в таком виде, — повторил стратег.

Клавиши ритмично щелкали, что-то потрескивало, и Марцель представлял, что это на него сыплются электрические искры. Шварк, шварк, шварк, шванг, шванг, шванг. Сейчас от искр загорятся волосы, и он вспыхнет, как та женщина на мосту. — Не знаю, наверное, падал или бежал напрямую через полисадники.