Книга Кофе с сюрпризом, страница 77 – Софья Ролдугина

Другая я распахивает глаза – карие.

Не серые, как у меня, а карие.

«Попалась», – говорит она без улыбки.

Я отступаю и упираюсь лопатками в камень. Он и на ощупь холодный, как лёд… нет, даже холоднее. А мой двойник неторопливо встаёт и отряхивает… уже не платье, а траурный костюм для мальчика. Волосы у неё светлеют с каждой секундой. Когда её пальцы стискиваются у меня на горле, она уже седая, как дедушкин портрет.

Камень за спиной становится мягче пуддинга.

«Попалась, глупая наследница», – повторяет она мужским голосом.

Пальцы стискиваются на горле сильнее. Я пытаюсь отступить назад… и понимаю, что могу. Действительно могу.

«Попалась, Виржиния…»

Кто такая Виржиния?

Я плюю в лицо своему двойнику, и в то короткое мгновение, когда он, ошеломлённый, ослабляет хватку – падаю спиной в ледяной камень.

Дышать нечем.

Но, кажется, я смеюсь.

– …Дыши.

В голосе было столько силы, что я послушалась – и вдохнула наконец.

Грудь обожгло ощущением влажного тепла. Запахи полыни и вербены были такими сильными, что чувствовались на языке, как живая горечь. Темнота вокруг царила настолько густая, что и кошка бы ничего не разглядела.

– А теперь скажи, как тебя зовут.

– Мил… – начала я и осеклась. В голове всё плыло. – Виржиния Энн, графиня Эверсан-Валтер.

– Ай, молодец… Ну-ка, выпей. Не бойся, тут мята одна и мёд… Вот так, хорошо.

От питья в голове действительно прояснилось; ровно настолько, чтобы понять – я сижу не сама, меня поддерживают. И ладони на моих плечах горячие, как кипяток.

Или это я так замёрзла?

– Вы… – Имя выворачивалось из памяти, как намасленный камень – из рук. К ощущению спокойствия примешивалась ядовитая нота неправильности, тревоги. – Вы…

– Всё хорошо. Теперь всё хорошо. – Меня осторожно обняли и погладили по волосам. – Ох, Виржиния, Виржиния… Не бойся. Я тебя в обиду не дам. Никому. Даже если сам за то головы лишусь…

Не знаю, обострённые ли после кошмара чувства были тому виной, или ночь, или извечное свойство Валтеров размышлять и делать выводы в самый тяжёлый момент… Но я расслышала за его словами то, что он сам хотел бы спрятать.

Страх.

Истинный страх, рождённый близостью смерти дорогого человека.

Мне было знакомо это – и влажноватые ладони, едва ощутимо подрагивающие; и сбившееся с ритма сердцебиение; и горечь самообвинения за беспечность – едва не опоздал, едва не упустил ; и невозможность высказать всё, что кипит на душе, дабы не испугать, не ранить ещё сильнее… Когда леди Милдред, блистательная графиня Эверсан-Валтер, приехала сразу после пожара в нашем особняке, чтобы забрать меня из пансиона, её слова имели такой же привкус.

И ощущая сейчас тень этого глубинного страха, я наконец осознала, что чуть не погибла только что, смертью более страшной и мучительной, чем от рук сумасшедшего парикмахера, Душителя или сектантов Дугласа Шилдса. То существо из сна, принявшее облик маленькой леди Милдред, было по сути своей противно этому миру. Смрадный паразит, убийца… нечто, пытавшееся меня сожрать.

Я действительно могла больше никогда не проснуться.

Никогда.

– Лайзо… – имя, будившее столько чувств, чаще далёких от приятности, но всегда живых и настоящих, само льнуло к языку. – Лайзо. Лайзо…

Кажется, сейчас я разрушала безупречную репутацию леди, переступала свои же собственные правила; однако вступило уже в свои права неукротимое желание жить, чувствовать – исконное свойство всех Валтеров, говорят, ведущих свой род от гордых завоевателей-северян с глазами цвета льда и с ветром свободы за правым плечом.