Книга Пряный кофе, страница 108 – Софья Ролдугина

Улица в этом месте сильно сужалась. Когда-то она была весьма широкой, но теперь слева её теснили громоздкие постройки заброшенной швейной фабрики, а справа – разросшиеся за много лет деревья. Гибкие, длинные ивовые ветви свисали до земли и шатром укрывали часть обочины. Фонари не горели; зато ветер наконец развеял тучи, и луна, уже клонясь к горизонту, жадно вылизывала светом окрестности. После выматывающего дождя со снегом небо задышало морозом, и отсыревшие мостовые покрылись блестящей, точно лаковой корочкой.

Если бы мы поехали на автомобиле и дальше, то наверняка привлекли бы внимание рёвом двигателя и светом фар.

– Остановимся здесь, – приняла я решение.

До театра оставалось ещё около трёхсот шагов, но уже издали веяло бедой – и гарью. Дыма видно не было, как и языков пламени. Сам рассудок, кажется, противился мысли о том, что в такую сырую погоду могут гореть даже сухие поленья в камине, однако последний сон воскресал в памяти вновь и вновь.

Предчувствие? Или беспочвенные страхи?

Лиам, шедший последним, вдруг остановился и повёл носом, как дикий зверёк.

– Леди Гинни, там пожар, что ли?

Я обернулась к Лайзо. Он лишь плечами пожал:

– Пока не скажу. Может, нищие у костра греются, а может, от фабрики несёт…

«Святые небеса, неужели всё повторится? – пронеслось у меня в голове, и по спине пробежали мурашки. – Мадлен, театр, огонь… Только не это!»

– Вы же не пытаетесь меня успокоить? – спросила я – слишком резко, пожалуй.

Лайзо усмехнулся в сторону.

– Если уж вас самый крепкий отвар не успокоил, то куда мне…

Но когда мы обогнули последнее здание и подобрались к театру Уиллоу почти вплотную, сомнений уже не осталось: это был пожар. Из провалов в крыше вырывался дым, однако он не поднимался к небу, а словно бы льнул к земле. В глубине тёмного здания виднелись тревожные оранжевые отсветы.

Нервно стиснув кулаки, я до боли выпрямила спину и произнесла уверенно и спокойно, стараясь не выдавать ни страха, ни удушающего отчаяния:

– Лиам, Юджиния, вы дальше не идёте. Входить в театр я вам запрещаю. Вы – моя последняя надежда, если у нас ничего не выйдет… – я сделала многозначительную паузу и посмотрела Лиаму прямо в глаза. Он, вопреки ожиданиям, не стушевался, а наоборот вздёрнул подбородок. – Если что-то пойдёт не так, вы должны привести помощь. Вот здесь – шесть хайрейнов мелочью, – я наклонилась, вложила в его руку небольшой кошелёк «для милостыни», как называла такие изящные бесполезные вещицы Глэдис. – Найдёшь два кэба. На одном Юджиния поедет к маркизу Рокпорту, адрес она знает. На другом ты отправишься к отцу Александру, в кофейню. «Гусей» привлекать нельзя. Всё понятно?

Он молчал и смотрел куда угодно, только не на меня и не на дрожащую, безмолвную Юджинию. В блестящей мостовой отражалась ущербная луна, и такие же призрачные луны светились в его глазах.

У меня вырвался вздох. Я мельком посмотрела на Лайзо, помимо собственной воли ища одобрения и поддержки – и он улыбнулся, едва заметно, краешками губ, а затем качнул головой в сторону театра, одновременно выпрямляя на мгновение указательный и средний пальцы.

«Мы справимся и вдвоём. Обещаю».

Более не колеблясь, я обернулась к Лиаму – и взяла его за руку, заставляя посмотреть на меня.

– Сэр Лиам Сайер, – произнесла я негромко, но тем особенным тоном, который заставлял умолкнуть и прислушаться самого вздорного собеседника, самого эгоистичного хама, самую экзальтированную девицу. – Пообещайте мне, что в случае опасности вы исполните мою просьбу и поедете за помощью, а не броситесь к развалинам. Мне больше не на кого положиться. Пообещайте немедленно.