Книга Кофе, можжевельник, апельсин, страница 55 – Софья Ролдугина

…автомобиль, дребезжа, ползёт далеко-далеко внизу и напоминает с высоты то ли металлическую игрушку, то ли тусклый светильник причудливой формы. Наезженную дорогу постепенно затягивают сугробы, пока ещё невеликие; однако если промедлить, то путь станет непроезжим. Водитель, кажется, знает об этом, а потому торопится. Его нетерпение пахнет остро и жгуче – свежим имбирём пополам с мускатным орехом. Человек на соседнем кресле источает терпкий и сладкий аромат пьяной вишни. С заднего сиденья веет невинностью – молоком с ванилью, медовым печеньем, и дерзостью – апельсиновой цедрой, корицей и горячим вином.

Есть там и пустая оболочка, спящая кукла; она не пахнет ничем, и лишь блеск выбившейся из-под шляпки глянцевой пряди напоминает о крепком кофе.

Белые холмы вокруг – мёртвая, холодная земля. Ни цвета, ни запаха, ни искры света. Я поднимаюсь выше; горизонт раздаётся в стороны, разглаживается, точно складки ткани под утюгом. Всё моё существо – безмятежность, спокойствие и гармония… до тех пор, пока ветер не швыряет в меня охапку снега, пропитанную табачной вонью.

Почти больно. Но только «почти».

В ярости я хватаюсь за отвратительный дым, как за путеводную нить, дёргаю – и метель бросается навстречу. Снег проходит насквозь, колючий, жёсткий. Нить табачного дымка приводит на вершину холма. Там тоже лежит кукла, жутковатая марионетка с вывернутыми руками и ногами. Она целится из ружья в…

…меня?

Нет, в автомобиль, понимаю я мгновение спустя.

А ещё через секунду осознаю, что это одно и то же.

Я кричу изо всех сил, кажется, «тормози» или «стой», и меня снова волочёт сквозь метель наперегонки с пулей – теперь уже навстречу машине, навстречу спящей кукле с волосами цвета кофе. Но прежде чем провалиться в саму себя, я успеваю заметить две вещи.

Нечто тёмное и жуткое несётся вверх по склону холма к марионетке-охотнику: медная маска, зелёный огонь в глазницах, разноцветные лоскуты.

А вверх от марионетки тянутся прозрачные нити… к красивым, гладким рукам.

– Стой!

Крик отзвенел в ушах, и только по саднящей боли в горле я поняла, что он принадлежит мне. А потом нас всех отчего-то швырнуло вперёд и вбок, да с такой силой, что Клэр едва не вылетел через стекло. Фонарь в салоне мотнулся и погас. Потухли и фары, захлебнулся ворчанием и затих двигатель…

И отчётливо – пожалуй, чересчур – стали слышны выстрелы. Один, другой, третий… Я не видела, но будто бы кожей ощущала, как вспарывают пули снежную пелену.

– Чарли, Кен? – хрипло спросил Клэр, шевельнулся – и жутковато, стонуще выдохнул. – Мальчики?

Несколько секунд они молчали, а потом зашептали в ответ, перебивая друг друга:

– Папа, папочка, ты где?

– Папа, я упал…

– Вы целы? – переспросил он быстро. – Ничего не болит?

– Не болит, – всхлипнул кто-то, похоже, Кеннет.

– Папа, всё хорошо, – пискнул Чарли.

– Не зовите меня «папой», – попросил Клэр удивительно ясным голосом, а затем умолк – совсем.

Мы лежали вповалку – где чьи ноги не разберёшь, покрывало – комком. Близнецы, похоже, приземлились прямо на Мэдди. Я, наоборот, упала на Лиама, но он, судя по совершенно неподобающей юному баронету ругани, был в порядке. Эллис сполз с сиденья сам – и затаился, выжидая. Пока мы убедились, что все, кроме Клэра, относительно здоровы, прошло несколько минут. Выстрелы за это время прекратились, а на одном из ближайших холмов вспыхнул огонёк и медленно качнулся из стороны в сторону, затем – сверху вниз.