Книга Пойдем со мной, страница 131 – Рональд Малфи

Не успели эти слова сорваться с моих губ, как я уже стоял не здесь, под мостом, а дома, в Харбор-Виллидж, и смотрел в раковину в нашей ванной. В сливном отверстии блеснул луч света, и я услышал мужской голос, доносящийся из труб, произносящий те самые слова, которые я только что произнес: Кто там? Там кто-то есть?

И вслед за этим мне вспомнилось загадочное описание родного города, однажды сделанное тобой, когда мы ехали по Пенсильвании. Но теперь это была не шутка и не метафора твоего детства, а неоспоримый факт; твои слова, твои слова: А еще в городе есть места, где можно находиться в двух временных шкалах одновременно. Например, ты стоишь на углу улицы, и в то же время находишься где-то еще. Иногда даже можно увидеть или услышать себя через один из таких разрывов в ткани Вселенной .

Я долго стоял под этим мостом, мое тело дрожало, а разум пытался уцепиться за прочность мира. Я смотрел на серую воду, вытекающую из трубы, и не слышал ничего, кроме ее тихого журчания. Из трубы не доносилось никаких рыданий. Рыданий другого Аарона на другом ее конце.

Ничего.

Через некоторое время я развернулся и пошел назад вверх по насыпи. Наконец, я вышел на дневной свет, весь потный, несмотря на прохладный воздух.

Кейн-роуд оказалась заасфальтированной улицей на отшибе, куда ссылали изгоев и отверженных и где они влачили свое жалкое существование. Пустынная, лишенная жизни местность – преданное забвению воспоминание на окраине забытого города. Тополя царапали небо цвета бронзы, их мохнатые конусообразные кроны были покрыты грязью цвета костного мозга. Почтовые ящики торчали под кривыми углами по обеим сторонам дороги, их корпуса были изрешечены картечью, а бесформенные алюминиевые дверцы разинули рты, словно от болевого шока. Посреди проезжей части лежала внушительных размеров туша оленя, ее брюхо, покрытое белым мехом, было распорото посередине, а внутренности блестящей вязкой массой были размазаны по посыпанному пеплом асфальту. Над ними жужжали мухи. Объехав тушу, я увидел, что голова оленя была отрублена. Чисто. Кто-то смылся с трофеем.

Дом твоего детства был спрятан среди корявых, безлистных дубов, окутанных туманом, в конце длинной, посыпанной гравием подъездной дорожки. По обе ее стороны в землю были вбиты два столба, между которыми тянулась цепь с табличкой «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Я припарковался на обочине и вышел из машины. На деревьях щебетали птицы, а воздух был наэлектризован приближающейся грозой. Я перешагнул через цепь и нырнул под низкие ветви. Усики виноградных лоз, свисавших с деревьев, щекотали мои плечи и макушку. Над головой собрались грозовые тучи, образовав архипелаг из черных силуэтов, обрамленных ослепительным золотом. Я шел по подъездной дорожке, и, казалось, деревья расступились передо мной, позволив сначала мельком, а затем и полностью рассмотреть строение, скрытое за ними.

Дом твоего детства исчез. На его месте стоял полуразрушенный хрупкий скелет, изуродованный огнем. Крыши больше не было; осталось лишь несколько обугленных балок, выгибающихся дугой над пустой, разрушенной двухэтажной пропастью. Крыльцо было расколото пополам, как будто огненный шар вылетел из входной двери и покатился вниз по ступенькам, оставляя за со-бой след черного дыма и превращая все на своем пути в пепел. Я поднял глаза и увидел каменную трубу, вырисовывающуюся на фоне затянутого тучами неба, величественную, как Вавилонская башня.